Ярл резво вскочил с места и грозно прогремел:

– Не тебе решать, Ингмунд, куда попадет мой отец, – это удел богов и валькирий! Ярл Хермод Темнощекий был храбрым, достойным воином. Много ценных даров и рабов посвятил он Одину, Тору и Фрейе! Мой отец погиб на поле боя, сражаясь с данами[10], напавшими на нас, и крылатые девы валькирии забрали его в Вальхаллу. Если ты будешь распускать свой длинный язык, я не погляжу, что ты хофгоди, и отрежу его!

– Ярл Хермод с рождения был колдуном, – упрямо произнес старик. – Он вернется драугром и погубит многих в нашем селении, если не провести ритуал. И это должен сделать ты!

Олав в ярости схватился за рукоятку ножа, но на лице старика не дрогнул ни один мускул. Это спокойствие, а также тишина, воцарившаяся в зале, словно холодная вода, остудили пыл ярла. Хермод родился от рабыни из племени франков. У него была смуглая кожа и темные волосы, а это уже само по себе свидетельствовало о том, что ему суждено стать колдуном. Его отец, бонд Сторвирк, еще в детстве отдал сына в хофу, чтобы тот стал жрецом-годи. Однако, несмотря на это, Хермод стал викингом, участвовал во многих походах. Он был неуязвим, как в выигранных, так и в проигранных битвах, и, несмотря на свое простое происхождение, сумел стать ярлом. Поэтому о нем ходила слава как о колдуне, которому помогают побеждать в битвах не только боги, но и собственные магические умения. Колдовство ради победы над врагом было благом, но вот после смерти чародей мог принести горе.

– Бонды в селении хотят, чтобы ты сам выполнил положенный ритуал! Иначе… – Жрец, не закончив, покинул зал.

Ярл почувствовал, что собравшиеся одобряют слова жреца-хофгоди, и задумался.

В селении на самом деле было неспокойно. Победа в битве, в которой погиб отец Олава, была добыта с большим трудом и, как говорили, не без помощи колдуна. Ведь когда казалось, что битва уже проиграна, все вдруг чудесным образом изменилось. Вражеские воины неожиданно дрогнули и побежали к своим дракарам. Когда ярл Хермод, зайдя в воду по колено, вместе с другими викингами радостными криками возвестил победу, с удаляющегося дракара вылетела единственная стрела и пробила ему горло. Стрелу извлекли. Оказалось, что у нее серебряный наконечник. Судя по всему, она предназначалась колдуну. Это была единственная рана, которую получил ярл Хермод, пройдя через многочисленные тяжелые сражения без единой царапины.

То, что ярл Хермод применял колдовство ради победы над врагом, богами и соплеменниками, только приветствовалось. Проблема была в другом. По поверьям, после смерти колдун превращается в драугра, живого мертвеца, и по ночам приходит пить кровь у своих соплеменников. Или же дух мертвеца в виде ревенана вселяется в какой-нибудь предмет и все время требует у его владельца крови. Чтобы этого не допустить, кто-нибудь из кровных родственников колдуна должен во время погребального обряда отделить у него голову специальным жертвенным ножом и поставить ее в ногах у трупа. Только тогда он упокоится и оставит соплеменников в покое.

Ингмунд с другими хофгоди распространял эти слухи, поэтому погребальный дракар будет сожжен не на земле, как полагается в случае с таким знаменитым воином, как ярл Хермод, а отправится в морскую даль, чтобы его пепел поглотили воды. А теперь жрец еще и настаивает на проведении этого ужасного обряда. Отрезать голову у отца, пусть даже он уже покойник? Или отказаться? Это может вызвать недовольство у бондов селения, а Олав совсем недавно стал ярлом, и его власть еще недостаточно крепка. А недругов и желающих отобрать у него эту власть ой как много! С жрецами ссориться пока что не стоит, но со временем он все это вспомнит и отомстит Ингмунду! Ведь именно ярл является главным отправителем обрядов, и ему решать, какие ритуалы проводить, а какие нет! Все это промелькнуло в голове у Олава с молниеносной быстротой. Он вновь поднял рог с хмельным элем:

– Сегодня мы проводим в последний путь ярла Хермода Темнощекого! Сколл!

– Сколл! Сколл! Сколл! – вторили ему голоса бондов, догадавшихся, какое решение принял Олав.

Погребальный обряд близился к завершению. Ноши с телом ярла Хермода, обряженного в новые парчовые одежды, дополненные золотыми украшениями, были установлены на дракаре, стоявшем на земле у самой воды. Тело покойника было усажено в деревянное кресло и обложено вышитыми подушками.

И вот на корабль к мертвому ярлу мимо воинов, бьющих в деревянные щиты рукоятями мечей и топоров, повели испуганную русоволосую девушку, наряженную в богатые одежды, с золотыми и серебряными украшениями, – рабыню Рагнейду. Семь дней тому назад ей оказали честь, предложив сопроводить своего господина в последний путь.

Настя (таково было настоящее имя этой девушки) знала: если она откажется от этого почетного предложения, ей грозит немедленная мучительная смерть. Ее обрядили в красивый наряд; облаченная в темную одежду жрица-хофгоди дала девушке напиться из кубка, и Насте сразу стало легко и спокойно. Семь дней она провела как во сне, пела на своем языке, ела досыта, чего с ней давно не случалось, и при этом находилась рядом с телом мертвого ярла, что ее совсем не пугало.

При проведении похоронного ритуала были порублены на куски два коня, и их окровавленное мясо было заброшено на дракар, чтобы ярл во время своего последнего путешествия не ощущал недостатка в провизии. Едва Настя ступила на корабль, окрашенный в алый цвет кровью, как сонное состояние, в котором она пребывала все это время (не без помощи магических напитков) покинуло ее. На смену ему пришел страх. Девушка едва сдерживалась, чтобы не выпрыгнуть из дракара, но его плотным кольцом окружали жители селения. Они громко кричали, били рукоятками мечей о деревянные щиты, создавая невообразимый шум.

На корабль в сопровождении двух воинов поднялась старая косматая жрица в темных одеждах, с лицом, обмазанным белой глиной и кровью только что принесенного в жертву петуха. Настя несколько раз видела ее в селении, и тогда девушку поразило, что даже воины уступали старухе дорогу. Другая рабыня, которая находилась здесь уже долгое время, пояснила, что это жрица-хофгоди, «служка смерти». Она приносит человеческие жертвы – перерезает человеку горло, а затем его подвешивают за ноги в священной роще-фе, возле святилища-хоф, чтобы воинам, отправляющимся в очередной поход-набег, сопутствовала удача.

Настя попятилась, заметалась, но бежать ей было некуда. Викинги быстро схватили ее и заставили опуститься на колени возле мачты, а зашедшая со спины служка набросила на шею девушке веревку, сделав петлю, и передала концы воинам. Те стали тянуть веревку с двух сторон, прижав Настю к мачте. Рабыня захрипела, ноги у нее подогнулись, глаза закатились. Она пыталась схватиться руками за тонкую веревку, все глубже вонзавшуюся в ее шею; появилась кровь, и Настя безвольно повисла. Воины продолжали натягивать веревку, хотя девушка была уже мертва. Наконец они ослабили веревку и тело рабыни упало на пол дракара у ног мертвого ярла.

К телу Насти приблизилась «жрица смерти» и с помощью кинжала сделала несколько надрезов, из которых сразу же полилась кровь. Жрица с воинами покинула дракар и приблизилась к остальным хофгоди.