Почти до самой дороги, которая идет от Муронго к перевалу.

— Так ведь перевал и так карвальевский, — припомнила Лида.

— А та колонна, которая за нами шла? — прикинул Гриша. — Может, они ее засекли как-нибудь и решили, что она на перевал нацелилась? А теперь решили десант высадить, дождаться, когда она к перевалу подойдет — и зажать с двух сторон…

— Стратег! — вздохнула Маша, беспокойно поглядывая на Женьку, чмокающего пустышкой.

Болотоход — у него вместо колес были какие-то продольно установленные фигулины, похожие на шнеки от огромных мясорубок — застроповали и, подняв на стреле, аккуратно опустили на воду. Затем послышалось несколько команд — небось на языке майомбе, которого даже Гриша не знал! — и из самого большого брезентового сооружения в колонну по одному стали выскакивать солдаты с автоматами, пулеметами и гранатометами. Один, два, пять, десять, двадцать…

— Теперь моли бога, чтоб не заметили… — пробормотала Лида, осторожно подтягивая к себе «М-60». — В случае чего — ты в правую дверцу, я — в левую! А ты, Марья — на пол, с Женькой!

Климков молча кивнул, держа одну руку на цевье «ПК», а другую — на ручке дверцы.

Солдаты один за другим стали прыгать с парома в кузов болотохода. Двое — один, похоже, офицер — через люк в крыше забрались в кабину. Заурчала лебедка стрелы, тросы ослабли, и солдаты, сидевшие в кузове, сняли петли с крюков.

Болотоход фыркнул соляровым выхлопом из вертикальной трубы, торчавшей рядом с кабиной, и, завертев шнеками, довольно быстро поплыл к заболоченному берегу. Не сбавляя хода, он вкатился в болото и, разбрасывая грязищу, пополз куда-то в глубь суши, вскоре скрывшись за кустами. Урчание двигателя стало удаляться, и минут через двадцать вовсе стихло.

— По-моему, это еще не все… — нервно произнесла Лида.

Конечно, и Лида, и Климковы очень надеялись, что паром, высадив десантников с болотоходом, вернется восвояси. Правда, что после этого делать, беглецы тоже не знали, но все же им стало бы спокойнее. Насчет того, чтоб захватить паром, уже и Лида думать перестала.

Увы, паром никуда уходить не собирался. Напротив, он еще глубже втянулся в устье речки, и с передней части его сбросили сходни, предназначенные для того, чтоб танки могли съезжать на берег. Причем на сей раз паром повернулся к сухому берегу, тому, на котором всего в полета метрах от воды стоял «уазик» с беглецами.

Правда, ничего, похожего на танк, под брезентами не угадывалось. Но какая-то тяжелая машина там явно была. Если сходни готовили для нее, и если вместе с этой машиной еще взвод высадится, то не заметить «уазик» они просто не смогут.

Однако машину никто расчехлять не стал, а по сходням с парома сбежало четверо солдат с автоматами за спиной, кувалдами и ломами. Каждая пара тянула за собой стальной трос, продев через петлю лом. Тросы отматывались с расстопоренных лебедок, установленных на передних понтонах парома. Дотащив тросы до двух наиболее толстых деревьев, карвальевцы завели петли тросов за деревья, вытравили с лебедок немного слабины, сделали из этой слабины полупетли, просунули полупетли в петли, а в полупетли — ломы. После этого вколотили кувалдами ломы в берег. Слабину лебедки выбрали, и теперь можно было заглушить мотор катера, не боясь, что течение речушки отнесет паром от берега.

«Уазик» за кустами так и не заметили, хотя ближайшая пара солдат работала максимум в тридцати метрах от него.

Карвальевцы, перебрасываясь фразами на языке майомбе, вернулись на паром.

— Похоже, они тут надолго устроились, — прошептала Лида. — Наверно, будут своих десантников с болотоходом дожидаться.

— У них там варится что-то, — принюхалась Маша. — Не иначе, те должны к обедувернуться.

— Да, — Климков тоже втянул воздух. — Кофеек варят, в частности.

— Женьку скоро кормить надо… — вздохнула Маша.

Младенец словно бы ждал этого момента. Открыл глазенки выпустил пустышку изо рта и заверещал во всю глотку!

Неизвестно, услышали этот крик десантники на своем болотоходе, но те, кто оставался на пароме, услышали точно.

Два солдата с автоматами наготове спустились на берег, и один из них позвал относительно мирным голосом на языке майомбе. Конечно, беглецы ни единого слова не поняли, но догадались, что карвальевец спросил что-то типа:

«Эй, баба, не бойся, мы свои! Отзовись и вылезай!» Поскольку, конечно, никто и не подумал отзываться, то боец повторил свои слова погромче и посердитей. Затем он еще что-то сказал, и среди его слов проскочило понятное: Муронго. Не иначе, солдат спрашивал неизвестную гражданку, не из Муронго ли она?

Наконец, не дождавшись ответа и на этот раз, автоматчик щелкнул затвором и рявкнул по-португальски:

— Quern vive?!

А потом взял и саданул короткую в воздух. Наверно, чтоб просто отогнать эту неизвестную дуру от этого места, если уж она забрела сюда с младенцем за спиной. Но пули подсекли несколько веток над «уазиком», и когда они свалились вниз, то звучно брякнули по капоту.

— Alarma! — заорал майомбе, сразу догадавшись, что ветки не на пустое ведро упали.

В «уазике» поняли: отсидеться не удалось! Лида с «М-60» тут же вывалилась в левую дверцу, Климков с «ПК» — в правую, а Маша с Женькой нырнули на пол машины.

Оба пулемета открыли огонь раньше, чем солдаты, находившиеся на берегу, успели залечь. Их подрезало в тот момент, когда они бросились к ближайшим деревьям, а заодно и еще одного, который, услышав слово «тревога!», сбежал вниз по сходням. Еще двое карвальевцев подскочили к сходням и тут же рухнули на палубу, угодив под следующую очередь. Затем послышался дробный топот ног по палубе парома, но не в сторону сходней, а в обратном направлении.

— Прикрой! — заорала Лида и бегом понеслась к сходням, пока Климков держал на прицеле понтоны. Правда, если б на палубе остался хоть один боеспособный вояка — это не помогло бы. Однако, кроме двоих убитых, на всем пароме оставалось лишь трое безоружных и перепуганных поваров, которые к тому же сдомя голову кинулись на корму парома, к катеру, в котором только-только продрал глаза моторист, дремавший под тентом на своем суденышке.

Но Еремина добралась и до них, а сзади уже пыхтел Климков, опасавшийся, что эта бешеная брюнетка опять начнет обзывать его «пидором».

Впрочем, к разборке он все равно не успел. Лида с пулеметом на изготовку выскочила на корму в тот момент, когда повара еще не успели отцепить катер от понтонов, а моторист — запустить дизель. Какие-то вопли она успела услышать, прежде чем начала стрелять, но запомнила лишь одно слово, которое проорал ей моторист, пытаясь швырнуть в нее от отчаяния гаечным ключом. Он оказался единственным, кто попытался оказать сопротивление.

— Слышь, Гриш, — спросила она у подбежавшего Климко-ва. — А что такое «мундана»?