– Это как-то связано с патрицием Витинари? – подозрительно спросила Гленда.

– Нет, я бы так не сказал.

– Тогда какие вопросы?

– Ну, например, ваш любимый цвет, ваше любимое блюдо, ваша любимая ложка, есть ли у вас бойфренд, какой совет вы можете дать современной молодежи, как часто пользуетесь пуховкой, где делаете прическу…

– Сомневаюсь, что у Джу есть любимая ложка, – ответила Гленда, ожидая, когда мир обретет некий смысл.

Пепе похлопал ее по плечу.

– Послушай, она оказалась на первой странице газеты. И «Таймс» дышит нам в затылок, потому что хочет написать статью о том, какой у нее стиль. Это не так уж плохо, хотя решать вам.

– Сомневаюсь, что у Джульетты есть хоть какой-нибудь стиль, – ответила Гленда, слегка озадаченная. – Она никогда о нем не упоминала. А пользоваться духовкой я ей не разрешаю. И вообще, передайте им всем, что Джу не желает ни с кем разговаривать.

У Пепе на мгновение сделалось странное выражение лица, а затем он произнес, тщательно подбирая слова, как человек – или как гном, – пытающийся преодолеть культурный барьер:

– Ты правда думаешь, что я имел в виду духовку?

– Ну а что еще? И ее домашние дела никого не касаются!

– Ты что, не понимаешь? Джу популярна, и чем больше мы будем говорить людям, что увидеться с ней нельзя, тем больше им будет хотеться. Если запрещать, интерес только разгорается. Люди хотят знать все!

– В том числе какая у нее любимая ложка? – уточнила Гленда.

– Допустим, я слегка иронизировал, – признал Пепе. – Но газетчики рыщут по всему городу в поисках пропавшей девицы, а «Куль» хочет сделать полный разворот! – Он запнулся и пояснил: – То есть написать статью, которая займет две страницы. Король-под-горой сказал, что Джу – символ нашего времени. Я цитирую «Сатблатт».

– Что такое «Сатблатт»? – спросила Гленда.

– Гномья газета. Ты, скорее всего, никогда ее не увидишь.

– Но Джульетта просто приняла участие в показе мод! – жалобно воскликнула Гленда. – Она всего-навсего прошлась туда-сюда! Сомневаюсь, что она хочет ввязываться во всю эту историю!

Пепе пристально взглянул на нее.

– Уверена? – переспросил он.

И тогда Гленда задумалась… всерьез задумалась о Джульетте, которая читала «Куль» от корки до корки. Она никогда не брала в руки «Таймс», зато охотно поглощала бульварную чушь о глупых беспечных людях, которые ходят и сверкают.

– Я не знаю, где она, – сказала Гленда. – Честное слово, мы не виделись со вчерашнего дня.

– А, таинственное исчезновение, – сказал Пепе. – Ну, мы в магазине этому как раз учимся. Может быть, отойдем куда-нибудь, где не так людно? Надеюсь, никто меня не выследил.

– Я могу тихонько провести тебя через черный ход, если только там не торчит слугобраз, – сказала Гленда.

– Прекрасно. Я привык ходить черным ходом.

И она провела его лабиринтом погребов и двориков, которые весьма любопытным образом контрастировали с величественным фасадом Незримого Университета.

– Есть что-нибудь выпить? – поинтересовался Пепе.

– Вода, – язвительно ответила Гленда.

– Воду я буду пить, когда рак на горе свистнет, но все равно спасибо, – ответил Пепе.

И тут Гленда учуяла запах выпечки, который плыл по коридору. Она была единственной, кто пек пироги на Ночной Кухне! Никто больше не имел права печь пироги на ее кухне! Кто посмел вторгнуться на чужую территорию? Гленда взлетела по ступенькам – Пепе рысил по пятам – и обнаружила, что таинственная кухарка не успела освоить второе по важности правило кулинарии, которое гласит: прибирай за собой. На кухне царил хаос. Даже на полу валялось тесто, как будто здесь поработал безумец. И в центре этого беспорядка, свернувшись клубочком в старом, потрепанном и слегка пропахшем кресле Гленды, спала Джульетта.

– Точь-в-точь Спящая красавица, а? – сказал из-за спины Пепе.

Гленда, не обращая на него внимания, бросилась к духовкам.

– Она печет пироги. Но с какой стати? Она же не умеет…

«Потому что я никогда ей не позволяла», – мысленно закончила Гленда, а внутренний голос поддразнил: «Потому что как только Джульетта встречает препятствие, ты отводишь ее в сторонку и принимаешься за дело сама».

Гленда открывала духовку за духовкой. Они поспели как раз вовремя сюда по запаху – пару десятков самых разных пирогов пора было вынимать.

– Так как насчет выпить? – настаивал Пепе, мучимый вечной жаждой. – Я уверен, здесь должно быть бренди. На каждой кухне есть бренди!

Он наблюдал, как Гленда, обернув руки фартуком, вытаскивает пироги. На них Пепе смотрел с безразличием человека, который предпочитает еду в жидком виде. Между тем Гленда, ставя противни на стол, приглушенно бормотала:

– Я ей этого не велела. Зачем она?..

«Нет, велела. Вот зачем».

– И пироги не такие уж плохие, – сказала Гленда чуть громче. Она сама удивилась.

Джульетта открыла глаза, сонно огляделась, и ее лицо исказилось ужасом.

– Все в порядке, я их достала, – уверила Гленда. – Ты молодец.

– Я не знала, чем еще заняться, а Трев на футболе, ну я и вспомнила, что завтра будут нужны пироги, так, типа, надо приготовить несколько штучек… Прости.

Гленда отступила на шаг. «С чего начать? – задумалась она. – Каким образом распутать этот клубок, а потом смотать обратно? Потому что я ошиблась. Джульетта не просто прошлась туда-сюда в новой одежде – она стала идеалом. Мечтой. Искрящейся, живой, мучительно реальной». Гленда вспомнила, как во время показа в «Шобле» Джульетта буквально сияла, словно озаренная изнутри. Это было сродни магии. А она велела Джульетте печь пироги.

Гленда кашлянула.

– Я ведь кое-чему тебя научила, правда, Джу? – спросила она.

– Да, Гленда.

– И мои советы всегда были полезны?

– Да, Гленда. Я помню, как ты сказала, что нужно держать коленки вместе. Это был очень полезный совет.

Пепе издал какой-то странный звук, и Гленда, чувствуя, что краснеет, не посмела обернуться.

– У меня есть для тебя еще парочка советов, Джульетта.

– Да, Гленда.

– Во-первых, никогда не извиняйся за то, что не требует извинений. И особенно за то, что ты просто остаешься сама собой.

– Да, Гленда.

– Поняла?

– Да, Гленда.

– Неважно, что будет, – просто помни, что ты теперь умеешь печь пироги.

– Да, Гленда.

– Пепе пришел, потому что «Куль» хочет написать о тебе статью, – сказала Гленда. – Твоя картинка снова появилась утром в газете и… – Она замолчала. – Пепе, с ней ведь ничего не случится?