– Вы же обещали больше про любовь ни слова? – возмутилась Сима.

– Так я про лошадей! Дед был… Ну, скажем, я не в него. Косая сажень в плечах, глаза синие… И нос… нос у него был явно лучшей формы, – вздохнул Андрей. – Бабушке он сделал предложение. Она ответила «да», но с одним условием.

– Это с каким же?

– Бросить профессию. Ей запах лошадиный был противен.

– Ну надо же! Совсем как невестка моя, – вспомнила Сима Ларочку.

– Вы не дослушали. Дед согласился, но только тоже условие выдвинул: а ты бросишь сцену.

– И что же?

– Они любили друг друга. И пожертвовали самым дорогим на свете. Он оставил коней. Она балет.

– И что же, были счастливы?

– Нет, к сожалению, нет. И жизнь друг другу поломали. И в семье согласия не было. И в профессии не состоялись. Дед стал бухгалтером, она – домохозяйкой… Ругались они всю жизнь, до самой старости. Даже я это помню. Вот такая невеселая история. Нельзя себя предавать, и во имя любви нельзя. Я это понял…

– Как вы это хорошо сказали, Андрей Николаевич. Как верно. Я бы так не смогла. Нельзя себя предавать, – задумалась Сима.

– А знаете, Сима, мне кажется, что я знаком с вами тысячу лет… – развеселился он. – С вами очень легко!

Сима сменила тему разговора:

– А куда это ваш друг запропастился? Он же за минералкой пошел! Где он там?

Андрей вытащил бутылку минеральной.

– Да есть минералка, есть! Пейте, пожалуйста.

– А я вовсе пить и не хочу. Мне интересно, он нас специально вдвоем оставил?

– Да, специально! – честно ответил Короленко.

– Вот, спасибо, что не соврали!

– Я не умею, Сима… Послушайте, а можно…

– Ну еще чего? – вдруг снова грубо спросила она.

– Можно я телефон ваш мобильный запишу. Вы же в Москве целых две недели. Я бы мог показать город, которого вы наверняка не знаете…

Сима встала:

– У меня в этом городе мужа убили. Человека самого дорогого. Ясно?

Она двинулась к дверям.

– Значит, телефона не дадите?

Сима обернулась:

– Подумаю!

Знакомый Полины Виталий, сама Полина и Сима вышли из коридора к крытому манежу, где работали с лошадьми спортсмены.

– Ну что ж, Серафима Ивановна, рад, что мы договорились, – улыбнулся Виталий. – А вот теперь посмотрите, где ваши питомцы будут заниматься!

Сима подошла ближе к манежу, разглядывая лошадей.

Виталий и Полина стояли чуть поодаль.

– Железная леди Серафима твоя. Уступок от нее не жди!

– Но и слово умеет держать! Я рада, что вы понравились друг другу, – сказала Полина.

Сима не слышала их. Она замерла, глядя на животных и всадников. На звонок мобильного телефона она среагировала не сразу, но все же ответила:

– Да, Зорина, слушаю! Здравствуйте, Андрей Николаевич. Да… освободилась. А что? Ну… можно… Хорошо. Если уж я сказала буду, значит, буду!

Сима подошла к Полине:

– Полина Сергеевна, тут у меня образовался один приятель. На выставку какую-то зовет.

– Лошадиную? – поинтересовался Виталий.

– Да нет, живопись какая-то современная. Я в этом понимаю как еж а апельсинах, да вот сдуру слово дала, что пойду. Уж раз обещалась…

– Ну конечно, конечно, иди! – обрадовалась Полина. – В кои-то веки ты в люди выйдешь! Иди и не думай!

– До завтра. Очень приятно было с вами познакомиться, – попрощалась Сима с Виталием.

– Взаимно!

Виталий хотел поцеловать Симе руку, но она в ответ крепко пожала его кисть.

– Бывайте, Виталий Андреевич, еще свидимся! – И зашагала к выходу.

– Что это с ней? Ей что, никто никогда рук не целовал? – удивился Виталий.

Полина засмеялась в ответ:

– Да, она вот такая! Это надо Серафиму знать!

Открытие вернисажа уже состоялось. А тусовка в маленьком заведении – в самом разгаре. Андрей водил Симу за собой, знакомил ее с гостями.

– Стоп-стоп! У меня уже голова кругом. Я уже забыла, кого как зовут. Мы чего пришли – на людей пялиться или картины смотреть? – не понимала Сима.

– Ну, в общем, это тусовка. Ритуал, – извинялся Андрей, – так принято!

– Не люблю я таких ритуалов. Не нравится мне это все, Андрей Николаевич. Глаза у всех фальшивые, как у Ванькиной Лары. Смотрят на меня как на динозавра какого. А что во мне не так?

На Симе был деловой костюм самопального пошива а-ля «партийная бонза семидесятых». Но, по всей видимости, Короленко она нравилась и в этом костюме. И он поспешил ее заверить:

– Да все так, Серафима Ивановна, все замечательно!

– Показывайте тогда произведения искусства, а не эти рожи сытые из журналов гламурных, – приказала Сима.

И он повел ее смотреть картины современных мастеров живописи.

Картины Симу привели не в восторг, а в ужас!

– Батюшки-светы, это что ж такое есть?

Андрей уже был не рад, что позвал ее сюда.

– Ну это… такое модное место… И поэтому такие вот… модные художники здесь выставляются…

– Вам нравится? – подошел к Симе кто-то из гостей, с кем знакомил ее Короленко.

– Это? Нет, мне это не нравится, – честно, в лоб призналась она. – Не потому не нравится, что непонятное. А потому что за душу не цепляет. А искусство оно должно за душу цеплять. А все это ваше «модное-немодное», ерунда это все полная. Тут или заплакать захочешь, или засмеяться, или вспомнить что-то доброе да светлое. А так, голову ломать, извините, непривычная!

Сима говорила громко и вокруг нее постепенно собрались люди, но она этого не замечала.

– Я в прошлом году в Париже была, – завелась она. – Да, а чему вы улыбаетесь? По делам ездила. Всего три дня. Но в Лувр тамошний зашла. И Мону Лизу видела. Вот такусенькая картиночка, махонькая, а энергией от нее несет за сто верст. Вот посмотришь на нее, зарядишься этой энергией и почему-то хочется жить. А вот от этого модного жить не хочется.

– Но это деструктивизм, – возразила одна дама.

– Какой там «изм», я не знаю, – парировала Сима. – Образование у меня ветеринарное. Но такой «изм» может, кому и нужен, только не мне!

– Но это модно! – не унималась дама.

– Модны бывают мини-юбки для девок до двадцати или серьги в пупок – я б за такую серьгу свою дочь из окна б выкинула да еще б отлупила. А картина не может быть модной. Не должна!

– Где вы ее нашли, господин Короленко? – спросил кто-то у Андрея с иронией. Шокировала Сима общество своим видом и разговорами, ой шокировала!