— Ладно, Готцель, не агитируйте! Я и сам знаю. Только уж очень страшно залезать в эту консервную банку!

Из открытого люка боевой рубки показалась голова Принцхорна.

— Господин Бёме, скорее. У нас очень мало времени. Забирайтесь в лодку, пока нас не заметили с самолета или — еще хуже — с берега! — буквально прокричал обер-лейтенант Принцхорн.

Бёме, чертыхнувшись, заспешил к лодке. С небольшого уступа на опорной стенке прямо к рубке была положена широкая доска с набитыми на нее поперечными брусьями. «Подготовили заранее», — мелькнуло в голове оберфюрера.

Он уже было ступил на доску, потом повернулся к Готцелю, испытующе посмотрел ему прямо в глаза.

— Прощайте, Зигфрид! Я знаю, вы смелый офицер и опытный контрразведчик. Вы не пропадете. Но не попадайте в руки русских! Они вам не простят многого. Прощайте!

— Удачи вам, господин оберфюрер! На Борнхольме все предупреждены, вас там ждут.

— Спасибо за все, Зигфрид! Хайль Гитлер!

— Хайль!

Оберфюрер Бёме спустя многие годы пытался вспомнить те страшные часы, которые он провел в чреве «Зеехунда», пробиравшегося в толще мутных вод Прегеля и Кёнигсбергского морского канала, но память сохранила лишь отдельные фрагменты этого страшного путешествия.

Он помнил, как Принцхорн задраил люк над головой, выключил дизель и включил электродвигатель для движения в подводном положении. Потом лодка быстро стала проваливаться куда-то вниз, пока не легла на дно реки. В отсеке было темно, несмотря на то что горел матовый светильник. В щель узкого иллюминатора Бёме не мог разглядеть абсолютно ничего, только шевеление мутной воды. Как командир лодки ориентировался в этой серой мгле, Бёме было совершенно не понятно.

Бёме помнил, как раздался взрыв и лодку сильно тряхнуло, погас и без того бледный свет, затрещали водонепроницаемые переборки, сорвало с болтов магнитный компас, и он, падая, ударил больно по ноге Принцхорна. Тот, взвыв от боли, бросил рычаги управления. Лодка стала заваливаться на левый борт. Послышалось журчание поступающей внутрь воды. Бёме казалось, что их гибель неминуема, и он уже потерял всякую надежду на спасение.

Принцхорн быстро пришел в себя, включил аварийный свет, потом проверил рули, убедился, что они работают, и принял решение продолжить движение. Воздуха стало явно не хватать, сердце бешено колотилось, готовое выскочить наружу, в ушах появился шум, который нарастал с каждой минутой.

— Господин оберфюрер, у нас вышла из строя вентиляционная установка. Придется всплывать. Мы сейчас находимся где-то на траверзе Циммербуде[197]. Там русских пока нет. Но как бы нам не досталось от своих! Если заметят, могут открыть стрельбу!

— Давайте всплывать, Принцхорн! Иначе я умру от удушья!

— Хорошо, господин оберфюрер! Я продуваю балластные цистерны!

Раздалось характерное шипение, лодка резко стала задирать носовую часть и стремительно начала подниматься с десятиметровой глубины. Просочившаяся в субмарину вода устремилась к корме, лодка приняла почти вертикальное положение. Так они и всплыли почти в километре от берега, на котором угадывались очертания Циммербуде.

Потом они убедились, что повреждения, полученные при взрыве, оказались незначительными, воду удалось довольно быстро откачать, заработали батареи, и они снова погрузились на глубину и продолжили путь по водам залива Фришес Хаф в открытое море. Им удалось преодолеть загроможденный остовами судов, катеров и барж фарватер у Пиллау, вырваться на морской простор Балтики, избежать встреч с вражескими кораблями и морскими катерами, успеть погрузиться в воду при появлении эскадры советских самолетов, барражировавших в прибрежных водах Балтийского моря.

Оберфюреру Бёме довелось добраться до датского острова Борнхольм, где его встретили люди из СД и помогли затеряться среди многочисленных масс перемещенных лиц, спасавшихся от молоха войны, и найти приют на теплых берегах Южной Америки. Вместе с ним ушли важнейшие документы кёнигсбергской СД, в том числе списки агентуры, оставленной в Восточной Пруссии на длительное оседание, полный список объектов диверсионно-террористической организации «Вервольф», в том числе так называемых объектов «W», конспиративных и явочных квартир на территории Кёнигсберга, а также полный перечень мест укрытия художественных ценностей, спрятанных гитлеровцами в последние недели войны в восточной столице Третьего рейха.

Само собой разумеется, что оберфюрер Бёме не знал, что оставленный им возле лесопилки оберштурмбаннфюрер Готцель не успел сделать и двадцати шагов после того, как лодка скрылась в мутных водах Прегеля. Его сразила шальная пуля, может быть, даже выпущенная из немецкого оружия. Готцель, выбравшись из-под моста, только поднял голову, чтобы посмотреть, свободен ли путь в сторону вагонзавода, как, вскрикнув от боли, повалился навзничь. Пуля пробила ему шею, и уже через несколько минут он примкнул к многотысячной армии трупов, разбросанных по всему городу, плавающих в водоемах, погребенных под развалинами.

На следующий день, когда в Кёнигсберге пал последний очаг сопротивления, а на восток потянулись многокилометровые вереницы пленных, один из советских солдат, разместившийся вместе со своим подразделением в уцелевшей части старого дома около трамвайного депо, набрел на труп Готцеля. Он брезгливо обыскал его, снял с руки часы с красивым браслетом, засунув руку во внутренний карман пиджака, нащупал толстый пакет, достал его, рассмотрел со всех сторон и, убедившись, что в нем находятся только какие-то бумаги, бросил его в придорожную канаву. Поднял ли кто еще этот пакет, заинтересовался ли его содержимым и передал «куда следует», об этом теперь не знает никто. Впрочем, некоторые события послевоенной истории дают пищу для размышлений и на этот счет.

О тех же, кто остался в Королевском замке, известно немногое. Установлено, что генерал-майору полиции Шуберту, начальнику штаба боевой группы подполковнику Пешке и начальнику оперативного отдела майору Деннингхаусу удалось все-таки выбраться из замка, так же как Бёме и Готцелю, проделать полный опасности путь и добраться до Йудиттена.

Они не смогли до рассвета выйти к обусловленному месту и разыскать среди дымящихся развалин объект «Вервольфа», о котором им сообщил оберштурмфюрер Вурц, и вынуждены были пережидать светлое время суток в одном из бункеров. В соседнем бункере спрятались еще несколько немецких офицеров, но были обнаружены русскими солдатами.

— Немцы, Гитлер капут! Выходи или будем стрелять! — кричали советские солдаты.

Немецкие офицеры посовещались немного и предпочли выйти из бункера, нежели встретить смерть в каменном мешке. Их обыскали, отобрали оружие и собирались было погнать к сборному пункту военнопленных, но, заподозрив, что в соседнем бункере тоже могут быть солдаты, сделали по-другому. Они подвели одного из офицеров ко второму бункеру, как раз к тому, где находился генерал-майор Шуберт, наставили на него автомат и потребовали от немца, чтобы он подал команду сдаться.