— Пожалуй, я пойду, поохочусь. Жди меня здесь.

Глухо зарычав, охотница взвилась на ноги, замахиваясь клинками. Коротко звякнув, лезвия мачете встретились с преградой. Своим братом-близнецом из светлой стали. Приняв удар на один клинок, мужчина свободной рукой скинул капюшон и оскалился.

— Вадим, — прошептала Вика. — Хватит. Ты убил достаточно.

— Э, нет, сестрица, — хохотнул тот, отталкивая клинки охотницы. — Мне все еще скучно.

Откинув полу плаща, он извлек второе мачете из набедренных ножен и прокрутил оружие. Совершив круг, лезвия замерли, направленные на девушку. Вадим недовольно цокнул языком — сестра стояла в паре метров от него. Ее черненые клинки смотрели в землю.

— Ну и ладно. На правах белой масти начну я.

Одно смазанное движение, пульсирующий красный росчерк на границе сознания, и противник оказался совсем близко. Мачете, встретившись, высекли искры, — первый клинок Вика отразила перекрестьем лезвий. А второй не успела. Разрезав штанину, он полоснул по бедру девушки. Оттолкнув от себя оружие брата, охотница развела руки и шагнула навстречу, стараясь не замечать, как лезвие вспарывает ногу. Крутанув мачете, направила оба острия вперед.

Воспоминания, мешая сконцентрироваться, единым фильмом проносились перед глазами. Еще там, в подземной лаборатории Соловецких островов, они не раз встречались с братом в тренировочных боях. И казалось, Вика знала каждое его движение, каждый отточенный финт. Уходя в защиту, Вадим всегда опирался на пятку, хотя в этом положении любой другой терял бы равновесие. Атакуя — переносил вес на мысок опорной ноги. Движения брата были обманчиво неуклюжими, не выдерживающими никакого сравнения с ее собственным танцем. Раскручивая в руках клинки, девушка не находилась на одном месте дольше удара сердца. И все равно Вадим никогда не уступал ей в скорости. Любой ее выпад он встречал широким взмахом клинка, отводя атакующее лезвие в сторону. На возврат оружия в рабочую позицию требовалось время, для любого другого человека достаточное, чтобы получить смертельную рану. И по правде, раньше Вика всегда проигрывала брату. Ей потребовались недели, месяцы, чтобы разработать левую руку. Чтобы стать амбидекстером[7], которым Вадим был от рождения.

Качнувшись в очередном па, девушка выкинула вперед клинок. Коротко звякнув, он обошел защиту брата и устремился к открывшейся шее. Но в последнее мгновение Вика изменила траекторию атаки, лишь слегка зацепив плечо. За слабость пришлось расплатиться — левое предплечье пронзила острая боль, и рука начала неметь. Вскрикнув, охотница крутанула перед собой восьмерку и отпрыгнула назад, разрывая дистанцию.

* * *

После очередного поворота отряд перешел на шаг. Последние метры Николай, тихонько всхлипывая, бежал только потому, что Макс тащил его за шкирку, как котенка. Да и прапорщик не скрывал своего облегчения — дышал он часто и тяжело.

— Староват я для спринтерского бега, — прохрипел Чугун, делая глубокий вдох.

— Вот и оставил бы «печенье» дома, — буркнул Ермолов, оглядываясь по сторонам.

Антон нервно хохотнул.

— А кто я без него, отец-батюшка? Так, тварь дрожащая.

Сказать, что капитан чувствовал себя на безлюдных улицах неуютно, — все равно, что не сказать ничего. Казалось, что вытянувшиеся в серое небо развалины домов буквально следят за остатками отряда темными провалами окон. Ждут подходящего момента, чтобы извергнуться толпой голодных мутов.

Холодный ветер носил по растрескавшемуся асфальту листья, вливая в уши далекий неизвестный шум. Шорох когтей по бетону, чье-то дыхание. Со времен Последней войны, загнавшей людей в подземные клетки, разоренная Москва продолжала жить. Но уже другой, исковерканной жизнью.

— Как в старых вестернах, — проговорил Чугун, поправляя ремень «Печенега». — Только перекати-поля не хватает.

Зашелестев сухими ветками, через улицу прокатился гонимый ветром сухой шарик. Прапорщик нервно хохотнул.

— Вона как бывает, — мужчина толкнул локтем угрюмого Макса. — Ты чего такой смурной? За убивицу нашу переживаешь?

— Антон! — рыкнул Ермолов и выразительно глянул на прапора.

— Товарищ капитан, скажите, — вдруг тихонько произнес питерец, — а вы бы смогли убить человека, ставшего вам дороже собственной жизни?

Капитан внимательно посмотрел на подозрительное окно, в котором мгновение назад ему почудилось движение, и со вздохом развернулся.

— Не смог бы, Макс, — проговорил он и, обведя глазами отряд, добавил: — Никто из нас не смог бы.

— А если бы стали совершенным человеком?

Парень поднял голову. Ермолов отчетливо понял — тот сам уже все осознал. Но иногда, чтобы окончательно принять решение, нужно услышать его от других. Капитан открыл было рот, но Николай его опередил.

— Знаешь, Максимушка, — проговорил Лесник, перекатываясь с пяток на носки, чтобы разогнать в ногах кровь. — Твой вопрос изначально некорректен. Совершенных людей не может быть по определению, — глубоко вздохнув, он откашлялся и продолжил: — Человек… Каким бы ни был, всегда совершает ошибки. Учится на них. Развивается. Чтобы достигнуть предела. Мы все разные, и возможности наши отличаются. Но у любого есть предел. А если некто лишен возможности совершать ошибки, если он просто не может их совершать, и границ у его возможностей нет, он автоматически перестает быть человеком…

— А для сверхсущества наши нормы морали — бессмысленные оковы. Которые стоят лишь того, чтобы их отбросить, — закончил за Николая Ермолов.

Кивнув, питерец сжал кулаки.

— Простите, товарищ капитан, но дальше без меня.

Развернувшись, парень быстро прикинул в голове обратный путь, — есть ли дорога короче.

— Постой, Макс, — командир положил руку ему на плечо. — Вика справится. Мы просто подождем ее здесь.

— Нет! Только не одна, — питерец скрипнул зубами. — Это… Этот монстр убьет ее! Только потому, что Вика — все еще человек!

Макс развернулся к прапорщику и протянул ему для пожатия РУКУ

— Не стоит, — качнул головой Чугун.

— Вы ненавидите ее. Имеете на это полное право, но…

— Да кто ее ненавидит, Макс, — даже сквозь стекло противогаза было заметно, как улыбаются глаза Антона. — Она же — глупая девчонка. Дурочка, вдруг решившая, что знает все. Или ты думаешь, мы с Лёшкой настолько идиоты, что не заметили ее актерской игры? Да ни в жизнь!

— Вика защищала нас, — раздался голос Ермолова. — По-своему. Совершенно не так, как это нормальные люди делают, — он хмыкнул. — Умереть — не встать. Девчонка защищала боевых офицеров. Мужиков. Позорище-