Алия и Лейя переглянулись, одна хищно сузила глаза, а вторая обдумывала, какие преимущества ей это сулит. Будущая валькирия приняла решение первой:

— Даже близко к ограде не подпущу.

— Поздно, — проговорила я с набитым ртом. — Он сегодня ночью будет здесь. Просить разрешения ему и в голову не пришло.

Лейя выскочила из-за стола и, схватив гребень, принялась вертеться перед зеркалом, а я со вздохом пошла мыть посуду.

Вечер подкрался незаметно. Лейя вовсю готовилась к встрече с Велием, переодела платье, вплела в волосы цветы, за которыми не поленилась сбегать на соседний луг. Алия, заразившись ее возбуждением, состряпала что-то отдаленно похожее на печенье и страшно гордилась своим подвигом, а я с некоторым злорадством надеялась, что двоедушник все-таки не придет.

Наконец над кладбищем поплыла огромная, такая бывает только здесь, луна. Велий не пришел, Лейя приуныла, Алия поглощала свою стряпню и вслух мечтала о том, как вернется в Школу и намылит шеи всем своим обидчикам. Кладбище наполнялось жизнью, если можно так сказать, хотя после первой ночи нашего вступления на пост покойники упорно обходили нашу троицу десятой дорогой, не желая связываться со слишком активными хранительницами. Дождавшись окончательной темноты, я стала натягивать сапоги.

— Ты куда? — спросила Алия.

— В туалет.

— Смотри, дверь закрой, а то опять залезут в нужник, — напомнила Лейя.

— Хорошо.

Я вышла за дверь, спустилась по ступенькам крыльца и осторожно направилась к воротам. Выйдя на улицу, я двинулась вдоль ограды, стараясь производить как можно меньше шума. В ярко освещенных окнах избы был виден силуэт Лейи, которая пригорюнившись сидела у стола. Чем дальше я шла, тем темнее становилось, двигаться пришлось медленнее. Проклятое платье путалось в высокой траве, я шипела от злости и, пока дошла до места, довела себя до состояния тихой ярости.

Прижавшись к ограде и бросив взгляд на могилы, я остановилась, поняв, что на месте, присела на корточки, а затем вообще легла в траву. Ждать пришлось долго, а может, это мне просто показалось. Трава щекотала шею, сверчки стрекотали изо всех сил, и я несколько расслабилась, но тихое шуршание быстро привело меня в чувство. Я прижалась к земле, с удовлетворением разглядывая тощую спину воришки, который протиснулся между прутьями ограды и исчез в темноте. Уговаривая себя еще немного потерпеть, я в азарте все-таки подползла ближе к ограде и, когда ничего не подозревающий вор, озираясь, вылез обратно, с утробным ревом прыгнула ему на спину. Вор тонко заверещал и повалился в траву, а я уселась ему на спину и принялась тузить кулаками.

— Маленький гаденыш! Я тебе покажу, как красть соски, а затем продавать их по баснословной цене!

Девчонки, услышав наши вопли, выскочили из дома. В подтверждение свершившейся кражи взвыл младенец, я с утроенной силой принялась измываться над жертвой, но чья-то рука за шиворот отцепила меня от подростка, хотя я успела еще поддать ему ногой.

— Оставь его. — Велий держал меня за шиворот как напроказившую кошку, осознание этого меня взбодрило еще больше, но подоспели подруги.

— Что случилось? — хлопая ресницами, спросила Лейя. Велий, не ответил и меня не отпустил. Алия в отличие от мавки сразу все поняла и рванулась к Миколке, горя праведным гневом, но двоедушник и ее придержал за шиворот. С нами двумя в руках он был похож на удачливого рыбака, который хвалится уловом. Миколка сидел на земле и, размазывая грязь по щекам, сверкал на нас глазами.

— Все, успокоились! — рявкнул Велий, и его рык возымел действие, во всяком случае, дрыгать ногами мы с Алией перестали и только возмущенно сопели. Велий медленно разжал пальцы, мы стали усиленно отряхиваться, я от травы, приставшей к подолу платья, а Алия от прикосновений двоедушника. Мягкосердечная Лейя помогла встать Миколке.

— Пошли в дом, — даже не предложил, а скомандовал двоедушник.

Я хотела возмутиться — с чего вдруг он нам приказывает, но вспомнила его крепкие пальцы и, подавив возмущение в зародыше, развернулась и первой зашагала через траву.

В доме, усадив нас всех за стол (Лейя принялась хлопотать с чаем), Велий снова взял власть в свои руки:

— А теперь объясните, что произошло.

Мы все наперебой стали изливать свое возмущение, присоединилась даже Лейя с горячим чайником, в словесном азарте она махала им перед лицом отшатывающегося Велия. Двоедушник от гама схватился за голову, взъерошив свои черные волосы, потом, положив руки ладонями на стол и наклонившись к столешнице, негромко, но четко попросил:

— По очереди. — И, упреждая выступление нашего хора на бис, назначил солистку, коей оказалась я.

— Этот… — обвинительным тоном начала я, но запнулась в поисках слова, способного выразить всю гамму чувств по отношению к Миколке.

— Гаденыш… — ласково подсказала Алия.

— Да, — продолжила я, — таскал, вернее, подло воровал соски у бедного несчастного младенца, которого потеря пустышки ввергает в пучину отчаяния и воя, а его вой в свою очередь ввергает в отчаяние нас, — на одном дыхании выпалила я. Все с интересом слушали мою речь, а Алия произнесла ехидно:

— Твоя манера изъясняться в сложной ситуации всегда меня восхищала.

Я хотела закрыть рот, но меня уже понесло:

— Мало того, на доставленном нам беспокойстве он решил не останавливаться и продавал украденный предмет, каждый день повышая цену. Ввиду нанесенного нам морального и материального ущерба, — тут Велий покраснел, напыжился, и я стала подозревать, что двоедушник с трудом сдерживает смех, — я требую возмещения материального ущерба, а именно две трети кладня, и морального в виде наказания для воришки.

— Какое же наказание вы предлагаете? — с трудом удерживая серьезное выражение лица, поинтересовался Велий.

— Съесть, — рявкнула Алия. Миколка побледнел.

— Защекотать, — вклинилась Лейя. Подросток втянул голову в плечи.

— Выдрать, — сказала я, а Миколка подскочил над лавкой, но был усажен обратно.

— Хорошо, мы учтем ваши пожелания, но давайте выслушаем доводы и другой стороны. — Велий с усмешкой повернулся к Миколке. Миколка покраснел и забормотал:

— А чего они… ничего не делают… только…

— Поразборчивее, ответчик, — обратился к мальчишке Велий.

— Да они не хранительницы, а мучительницы самые настоящие. Эта, — он ткнул пальцем в Лейю, — вообще перед покойниками задом вертела! Эта, — палец уперся в Алию, — дергала покойного графа за бороду и настаивала на том, чтобы он ее сбрил, а сама еле на ногах держалась. А эта, — мальчишка перешел к моей скромной персоне, — таскала за собой по кладбищу упыря как какую-то собачонку на поводке, растащила в разные стороны князя и княгиню, да еще пинков им надавала, вереща, что не позволит заниматься непотребствами на вверенном ей кладбище. А младенца очень даже хотела сама из могилки вытащить, — выкладывал подросток подробности первой ночи обескураженному Велию, — а на следующий раз вообще какого-то жеребца привели и давай на нем без седла по могилам галопировать, а третья череп на себя напялила, меня чуть в гроб не вогнала. — Глядя на несколько смущенного Велия, мальчишка закончил свою обличительную речь словами: — Ну какие они хранительницы! Никакого покоя на кладбище.