Шейк открыл подъездную дверь, и Ван внес девушку внутрь. Еще минута – и парни были на втором этаже перед приоткрытой дверью, из которой выглядывала Женя. Медово-русые волосы ее были заколоты в пучок. А в глазах стояло удивление. Она взглянула на Ярослава, а потом перевела взгляд на Настю, которую держал на руках ее молодой человек.

– Ты ее напоил? – первым делом спросила Женя.

Ярослав завел глаза в потолок, а Шейк, рассмеявшись, пояснил ситуацию. Женя ничего не поняла и лишь смотрела на Настю с недоумением.

Спящую девушку, которая ни на что не реагировала, положили на диван в гостиной, где еще совсем недавно смотрели футбол Ван и Шейк. Женя заботливо постелила чистое белье.

– А с ней точно все нормально? – с тревогой спросила она.

– Нормально, – отозвался Зарецкий, видя, как Настя уютнее устраивается на подушке. Он уже придумывал пламенную речь на завтра, чтобы ей было стыдно.

Уже уходя из гостиной, Яр вдруг ни с того ни сего споткнулся и, замахав руками, опрокинул вазу с цветами, которая стояла на столике справа от дивана. Ваза накренилась и немедленно оказалась на диване, хорошо, что не на самой Насте. Зато вода оказалась всюду – и на диване, и на одежде девушки.

– Молодец, – похлопал в ладони Шейк.

– Мастер, – подхватил Ван. Друзьям было смешно.

– Лучше помогите, – фыркнул Зарецкий, пытаясь бестолково помочь Жене ликвидировать последствия «аварии».

– Давайте я с нее сниму одежду – ее хотя бы высушить надо. Только перенесем ее в другую комнату, на диван в спальне, – предложила Женя.

Парни согласились.

– А на мокрый диван Яра положим, – подхватил Шейк.

– Яр поедет домой, – ухмыльнулся Зарецкий, который не особо чувствовал за собой вину – он же нечаянно!

Однако никуда Ярослав так и не поехал – остался у Вана. В итоге парни не спали всю ночь; сидели на кухне, разговаривали, курили и играли в онлайн-игру. Вернее, играл Ван, Шейк подбадривал его, а Зарецкий давал множество совершенно неподходящих советов. Иногда он зависал и, сидя на подоконнике, думал о том, что произошло между ним и спящей царевной.

Под утро Зарецкому написала Полина, и того вновь переклинило – за одно мгновение. По его рукам вдруг побежали мурашки, и сердце пронзил иррациональный страх – а вдруг Полина узнает о том, что сегодня произошло? Вдруг она поймет, что Яр был с другой? Вдруг вновь исчезнет, оставит его одного?

Эта мысль казалась невыносимой.

Между ними ничего не было, если не считать многочасовых, до самого утра, переписок, разговоров и прогулки за ручку, когда Ярослав влюбленными глазами смотрел на свою «потеряшку». И, наверное, точно бы уже не было, узнай Полина о том, что сделал Яр.

Когда проснувшаяся Настя вошла в кухню, Зарецкий нервничал. А ее поведение еще больше распалило его. Он помог ей, не оставил на улице, довез до своих друзей, уложил спать, а она со сковородой в руке едва ли не накинулась на него в ответ за все его добрые дела!

Обо всем этом, естественно, Ярослав говорить Днищу не стал, надеясь, что до ее пустой головы это дойдет и без его слов. Но Настя, похоже, так и осталась при своем мнении, что главный придурок в этом доме – он. Это прямо-таки читалось в ее серых глазах, когда они все вместе сидели на кухне, объясняя гостье, что случилось.

«Ты ничтожество», – говорил взгляд девушки.

«От ничтожества слышу», – читалось на лице Ярослава.

Женя лишь удивлено смотрела то на одного, то на другого. Что между ними произошло, девушка не понимала.

– Анастасия… Владимировна, все в порядке? – осторожно спросил Ван.

– Да, теперь – да, спасибо. Вне стен университета можешь называть меня по имени, – задумчиво отозвалась Настя.

– Это сложно, – улыбнулся Ван, по привычке обнимая Женю. – Не думал, что мой препод будет ночевать у меня дома и пить кофе, который варю я.

– Для меня это тоже сродни откровению, – улыбнулась холодно Настя. – Но кофе у тебя вкусный. Еще раз прошу прощения за вторжение. Не знаю, что на меня нашло и почему я уснула, – внимательно глянула она на сердитого Зарецкого, который успел забыть о Полине и думал теперь о том, какая Настя мерзкая.

Между ними просто летали незримые молнии.

– Но я благодарна за заботу.

– Вы похожи на парочку, которая сто лет вместе, – весело объявил непосредственный Шейк.

– И которая встречается слишком часто, для того чтобы это было просто случайностью, – добавил задумчиво Ван. Он не верил в судьбу, предзнаменования и прочие не объяснимые логично вещи, однако то, как часто сталкивался его друг с этой девушкой, настораживало. Ему пришло в голову, что, возможно, все это подстроено. Не Яром, разумеется.

– Глупости, – отмахнулся Зарецкий.

Настя просто усмехнулась. Эти бесконечные встречи ее порядком утомили.

– Может быть, вам суждено быть вместе, ребята? – спросил Шейк, но никто его не поддержал. Он стал разглагольствовать на тему судьбы, однако его прервала громкая рок-музыка, стоящая на звонке у Ярослава.

– Тихо, – поднял руку парень, со страхом глядя на экран телефона. – Замолчите. Это Полина.

– И что? – пожала плечами Настя.

Побледневший Яр обжег ее взглядом.

– Просто молчи.

И он принял звонок, спешно выходя из кухни.

– Ярослав, все в порядке? – раздался взволнованный голос Полины.

Парень сглотнул, прислонившись к стене в полутемной прихожей – в самом отдаленном месте от кухни. На ее сообщения он не ответил, потому что не знал, что писать. А теперь не знал, что говорить.

– Привет. Да. Почему спрашиваешь? – в его голосе было напряжение.

– Мне приснился плохой сон, – сказала девушка.

– Какой?

– Что ты нашел девушку.

Ярослав похолодел. Ему вновь совершенно некстати вспомнилось, как он целовал Настю – с какой нежностью и упоением.

– О чем ты говоришь? – выдавил он.

– Я понимаю, что не вправе говорить тебе это – я только появилась в твоей жизни, и мы только начали общаться, а ты ничего мне не должен и ничего не обещал, – продолжала Полина, – но я очень скучала без тебя эти два года – ты знаешь. И когда нашла тебя вновь – почувствовала себя самой счастливой. Возможно, я появилась слишком поздно, но я не хочу тебя терять.

В ее голосе были слезы. И казалось, будто слезы эти имеют слабый малиновый привкус.

– О чем ты, Полина, – растерянно произнес Ярослав.

– Я не хочу давить, Ярик, не хочу наседать на тебя со своими чувствами, не хочу, понимаешь? Но я так боюсь, что ты…

Она всхлипнула. Ярослав впервые за долгие годы почувствовал себя настоящей мразью.