осознавали долг защиты Родины и перспективу освобождения, с другой стороны, выполняя военные приказы и беря в руки оружие, они нарушали воровской закон и клятву вора. Высшая воровская каста раскололась на 2 лагеря: одни подчинились распоряжениям властей и ушли на фронт, другие же отказались менять воровской статус на фронтовую жизнь. Последние даже, предвидя вероятность отправки в армию, совершали показательные преступления, чтобы формально не попасть в число амнистированных.

Ситуация накалилась до предела после окончания войны, когда «изменники воровской идеи» [18] стали возвращаться в лагеря и колонии. По разным причинам многие из них в конечном итоге не получили свободу. Одни попали в руки противнику и после освобождения из плена не прошли проверку в спецлагерях НКВД. Другие оказались связаны с воевавшими против советской армии локальными отрядами («бандеровцами», «лесными братьями» и т. п.) и после ареста отправились в лагеря и колонии. Третьи по окончании войны совершили новые преступления и снова попали в заключение. В связи с ухудшением криминальной ситуации в послевоенное время власти ужесточили уголовную ответственность. Лагеря и колонии стали стремительно пополняться своими бывшими насельниками.

Писатель и колымский сиделец В. Т. Шаламов в «Очерках преступного мира» так описал мотивы бывших арестантов продолжить преступную деятельность после войны: «Оказалось — и это-то предвидеть было нетрудно, что рецидивисты, ”уркаганы”, ”воры”, ”люди”, ”преступный мир” и не думают прекращать дела, которое до войны давало им средства к существованию, творческое волнение, минуты подлинного вдохновения, а также положение в ”обществе”. Бандиты вернулись к убийствам, ”медвежатники” — к взломам несгораемых шкафов, карманники — к исследованиям чердаков на ”лепехах”, ”скокари” — к квартирным кражам. Война скорее укрепила в них наглость, бесчеловечность, чем научила чему-либо доброму. На убийство они стали смотреть еще легче, еще проще, чем до войны».

Вернувшись в места заключения, воры-фронтовики столкнулись с резким противодействием со стороны истинных воров в законе. Первые требовали признать за собой высокий воровской статус, в то время как последние воспринимали их предателями, не достойными нахождения в воровской касте. Противостояние переросло в кровавую войну [19], в которой погибали и калечились представители обоих враждующих лагерей. Наиболее успешными в этом противоборстве выглядели суки. Они имели за плечами серьезный фронтовой опыт и могли силой заставить принять свои требования. В этом им помогала лагерная администрация, которая расценивала истинных воров как более опасных элементов. Лагерную власть пугали их контрреволюционные взгляды и исступленная приверженность воровским убеждениям.

Лагерная администрация и воры-фронтовики использовали разнообразные, порой даже изощренные, варианты дискредитации неуступчивых воров и склонения их к новой «вере». В «Очерках преступного мира» Шаламов описал одну из таких уловок: «Пример: вор идет мимо вахты. Дежурный надзиратель кричит ему: “Эй, ударь, пожалуйста, в рельс, позвони, мимо идешь”. Если вор ударит в рельс, сигнал побудок и поверок, значит, он уже нарушил закон, “подсучился”». Чаще изменники применяли грубую силу, жестоко избивали воров, угрожали им смертью. В ряде лагерей воров старого закона заставляли целовать нож для перехода в новую «веру». В случае отказа исполнить ритуал, воров «трюмили», то есть били ногами, уродовали, калечили и в конечном итоге убивали.

Масштабы «братоубийственной войны» не поддаются точной оценке. Очень приблизительно их можно проследить по цифрам общей смертности в лагерях, колониях и тюрьмах в 1945–1952 гг. В этот период ежегодно число смертей среди заключенных не опускалось ниже 20 тысяч человек, а в отдельные годы превышало 81 тысячу (1945), 66 тысяч (1947) и 50 тысяч (1948) смертей. В результате «сучьей войны» воры старой и новой формации сошлись на компромиссе, добавив в «воровской закон» поправку. Теперь «вор в законе» мог сохранить свой статус, если он был вынужден пойти на сотрудничество с властями под влиянием неотвратимых событий (военные действия и т. п.). Кроме того, ворам позволялось работать, например, парикмахерами, чтобы иметь доступ к запретным колюще-режущим инструментам. Эти решения позволили воевавшим ворам снять претензии к их боевому опыту со стороны соратников.

Борьба с ворами в законе

В послевоенное время власти рассматривали воров в законе как угрозу советскому укладу жизни. Воры построили в стране свою империю со своими законами, аппаратом управления и финансовыми ресурсами, что пагубно отражалось на общественном благополучии. Одной из важных задач правоохранительных органов стало ослабление преступного влияния криминальных лидеров на преступность в стране. Уничтожение воровской касты должно было существенно снизить уровень организованной преступности, которая к тому времени достигла регионального и отчасти всесоюзного масштаба. Под началом наиболее авторитетных воров находились отдельные отрасли и регионы страны. Для решения этого вопроса власти играли на внутренних противоречиях воровского мира, а также принимали различные административные меры. Некоторые из таких инициатив были успешны и позволили снизить воровское участие в преступных делах. Другие оказались лишь прокламацией, отметившись только на бумаге и в торжественных речах высоких руководителей.

Среди эффективных действий советских правоохранителей следует отметить их умение воспользоваться разногласиями в воровской среде. Несмотря на некоторые послабления, строгость воровского закона вызывала недовольство все большего числа преступников. Им не нравилось, что их притесняли и отодвигали от криминальных ресурсов. В отместку они отходили от традиционных воровских порядков и создавали свои группировки, которые хотя и не отличались массовостью, но представляли заметную силу. Среди таких «отошедших» выделялись «польские воры», в состав которых, предположительно, входили преступные авторитеты с бывших польских территорий Западной Белоруссии и Западной Украины. «Польские воры» имели свой воровской уклад и выбивались из общей картины преступного мира. В числе «отошедших» также оказались криминальные группировки «беспредельщиков», «махновцев», «дери-бери», «казаков» и других. Их объединяло агрессивное отношение к традиционному воровскому клану и стремление любой ценой утвердить себя в преступном мире.

Соперничество между различными воровскими группировками обострилось в местах лишения свободы и переросло в кровавые столкновения. Лагерная администрация воспользовалась внутренним конфликтом и в борьбе с воровскими порядками все чаще занимала сторону «отошедших». Излюбленными административными методами давления на воров в законе стали подселение в камеру с враждебными соседями, провокации, склонение к отказу от воровской идеи, принуждение к работе, насильственное «раскоронование». Известны случаи, когда с ведома администрации над ворами совершали насильственные акты мужеложства. После такого воры уже не имели права занимать высшую ступень в преступной иерархии.

На законодательном уровне создавались предпосылки для изоляции воров в законе, чтобы максимально уменьшить их влияние на преступное окружение. В 1958 году были приняты Основы уголовного законодательства, в которых отдельное внимание уделялось режиму содержания в исправительно-трудовых учреждениях. В 1961 году вступило в действие Положение об исправительно-трудовых колониях и тюрьмах. Эти документы установили 4 режима содержания в местах заключения: общий, усиленный, строгий и особый. Причем особый режим во