– Ну что ж, вы меня уговорили, – с готовностью сказала она и повесила трубку.

Гейл Брэндон любил гонять на своем автомобиле. По его словам, он поселился в Уинклиффе, потому что здесь, как он успел выяснить, самый большой выбор дорог без ограничений скорости. Между Уинклиффом и Ледлингтоном тоже не было ограничений, однако сегодня утром он вел машину не торопясь.

– Сколько подарков вы хотите купить и для кого? У вас в самом деле есть дядя Джейкоб и тетя Хефсиба?

Он с улыбкой обернулся к Рейчел. Это был крупный мужчина приятной наружности сорока с небольшим лет. Кожа – с красноватым загаром, а в глазах – вечно пляшущие огоньки жизнелюбия, юмора, а иногда и гнева.

– А как же, конечно, есть! И я должен купить им подарки. Дядя Джейкоб обожает детективы, с ним хлопот не будет: семь убийств в первой главе и справедливое возмездие в последней – вот все, что нужно. Зато тетушка Хефсиба, признаться, меня озадачивает. Она не читает, не пьет и не курит. Однажды я подарил ей духи, так она чуть не вычеркнула меня из своего завещания. Переписывать завещание – ее любимое развлечение, поэтому мне приходится все время быть начеку. Что с вами, мисс Трехерн? Почему вы так на меня смотрите?

Рейчел поспешно перевела взгляд на дорогу.

– Терпеть не могу разговоры про завещания, – объяснила она.

– Значит, не будем про них говорить. Как вы думаете, если я пошлю тетушке Хефсибе сумочку, это гарантирует мне безопасность?

– А ей не придется платить почтовую пошлину?

Мистер Брэндон хлопнул ладонью по лбу.

– Ох… про пошлины-то я и забыл! Представляю, как бушевала бы моя тетушка! Вот видите, я же говорил, мне нужен опытный советчик. Вы уже спасли меня от большой беды.

Рейчел расхохоталась:

– Это все мой практический ум, будь он неладен. Мне пришлось научиться практичности, от природы она не дается. Но если вы не будете покупать подарки, зачем же тогда мы едем?

– У меня есть друзья и по эту сторону Атлантики. В Америку ничего посылать не буду, пусть моя кузина сама позаботится о подарках для стариков. И все же сегодня утром нам предстоит много дел. Прежде всего надо купить шоколадки и игрушки для полудюжины детишек…

Они весьма успешно справились с этой задачей, после чего сели и за чашечкой кофе обсудили дальнейший план действий. Мистер Брэндон протянул список:

И так далее до конца страницы, а на последней строчке стоял большой вопросительный знак.

– Вот, – сказал мистер Брэндон, – здесь мне понадобится ваша помощь. Все остальное предназначено для жен и дочерей моих очень хороших друзей, которые живут здесь, в Англии. С большинством из них я давно знаком. Мне известно, что они любят и какие подарки будут уместны с моей стороны. Это маленькие сувениры от друга семьи. Так сказать, поздравляю с Рождеством, желаю счастья. Но есть один подарок, который вызывает у меня сомнения. Я собираюсь вручить его женщине, которую знаю всю ее жизнь. Мне бы хотелось купить ей нечто действительно ценное – какое-нибудь украшение. Но это должна быть такая вещь, которая не оскорбит ее и не покажется ей бестактной.

Рейчел Трехерн вдруг похолодела. Странно, откуда взялась такая пугающая реакция?

– Вы знаете ее всю ее жизнь? – быстро спросила она.

– Ну, что-то вроде того.

– И насколько хорошо вы ее знаете?

Его глаза весело блеснули.

– Довольно-таки. Во всяком случае, лучше, чем она меня.

– Но… вы с ней друзья? Понимаете, я не смогу помочь вам выбрать подарок, если не узнаю, какие у вас отношения. – Она почувствовала, что оправдывается, и покраснела. – Вот видите, мне приходится вас расспрашивать. Нет, пожалуй, вам не стоит рассчитывать на мой совет.

Он нагнулся к ней через столик.

– Послушайте, мисс Трехерн, вы можете задавать мне любые вопросы. Не бойтесь, я не сочту это излишним любопытством. Хотя тема, конечно, довольно деликатная.

Щеки Рейчел занялись огнем.

– В конце концов, мы с вами почти чужие люди, – пробормотала она.

Вопреки ее ожиданиям эти слова ничуть не задели Гейла Брэндона.

– О нет, я так не считаю! – горячо воскликнул он. – И был бы признателен вам за совет. Понимаете, я испытываю большую симпатию к этой даме, уважаю ее и даже… люблю.

– А она вас любит? – спросила Рейчел.

– Не думаю. Во всяком случае, я никогда не спрашивал ее об этом.

– Но собираетесь спросить?

– Да, я спрошу ее, когда придет время.

Она улыбнулась странно онемевшими губами.

– Ну что ж, мистер Брэндон, если вы хотите услышать мой совет, то я скажу вам следующее: подождите. Сначала признайтесь ей в своих чувствах, а потом уж выбирайте подарок.

Он немного помолчал, обдумывая ее слова, потом произнес:

– Понимаете, я хочу объясниться в своих чувствах с помощью этого подарка. Если она его примет, значит, примет и меня самого. И тогда я пойму, что она меня тоже любит.

Рейчел усмехнулась:

– Это очень рискованно, мистер Брэндон. Боюсь, есть женщины, которые запросто возьмут ваш подарок и тут же о нем забудут.

Он покачал головой:

– Она не такая.

Сначала они купили «сувениры от друга семьи». Рейчел невольно позабавила та твердость, с которой мистер Брэндон их выбирал. Он явно не нуждался в ее помощи и точно знал, что ему нужно. Цвет чулок, декоративная строчка на перчатках, инициалы на сумочках и носовых платках – он моментально решал такие вещи и, любезно уступая ее мнению, все-таки делал по-своему. Однако когда они пересекли торговую площадь и подошли к старому темному магазинчику мистера Эндерби, американец вдруг утратил свою уверенность и, словно скинув лет двадцать, превратился в пылкого взволнованного юношу.

Торговая площадь располагалась в центре Ледлингтона, а в центре самой площади возвышался памятник сэру Альберту Даунишу, которым вполне справедливо гордились жители города. Они считали, и не без оснований, что эта статуя переплюнула все другие монументы, установленные в торговых городках Англии, как собственным размером, так и размером чека, который за нее заплатили. С высоты резного пьедестала сэр Альберт в окоченелых мраморных брюках взирал на колыбель своего сказочного богатства, вернее, на то место, где когда-то стояла эта колыбель. Первый в длинном ряду розничных магазинов быстрого обслуживания, прославивших Дауниша, был снесен несколько лет назад, однако памятник сэру Альберту остался вечным украшением торговой площади.