Текучий зеленый янтарь неспешно заполнял старый фонтан, запах вина становился тоньше и слаще, слегка кружилась голова, словно над пропастью или в ожидании чего-то важного. Так на площади Фабиана Ричард Окделл ждал, когда прозвучит его имя. Ариго и Килеан струсили и предали. Их смерть была легкой, слишком легкой… Слишком просто погибли и те, в Надоре. Поднять голос и руку на Повелителя, на потомка богов, и всего лишь попасть под обвал. Ничего не поняв, даже не испугавшись. Умереть без слез, без криков, не раскаявшись, не моля о прощении, умереть не на эшафоте… Это не кара, это милость! Скалы милостивы, слишком милостивы к ослушникам… Слишком… Не надо их слушать. Не надо прощать. Не надо ждать. Жизнь коротка, надо брать все и сразу… Все, что ты хочешь, — твое. Иди и бери! Надо действовать… Действовать!

Зеленый мед заполнял бассейн почти до половины, когда в глубине что-то проступило. Что-то длинное и смутное неспешно всплывало, обретая очертания. Это был человек, мужчина… Неподвижный, спящий. Порождение зеленого янтаря, он поднимался лицом вверх. Разобрать черты сквозь дышащую вязкую толщу было трудно, но Ричард узнал Айнсмеллера. И закричал.

3

Струи ливня вдребезги разнесли зеленое зеркало. Стало холодно и светло, несмотря на хлынувший наконец дождь. Хватая ртом воздух, Дикон глядел в фонтан, на дне которого весело пузырилась лужа. Обычная, дождевая, серо-бурая, она стремительно росла, но это не было страшным…

— Дикон! — Оклик сюзерена окончательно прогнал глупый сон. — А ну сюда! Быстро!

Альдо прятался в арке, и Ричард, с наслаждением шлепая по живой, чистой воде, бросился к нему. Дождь лил сплошной стеной, ветер сплетал толстые струи в косы, в мгновение ока юноша промок до нитки, но лучше мерзнуть, чем спать. Два безумных сна в один день — от этого недолго и с ума сойти.

— Чего ты орал? — в лоб спросил Альдо. — Дождя испугался?

— Мне показалось, в фонтане Айнсмеллер, — признался юноша и тут же понял, каким дураком выглядит.

— Кто? — Альдо выглядел озадаченным. — Ты что, заснул?

— Наверное. Не понимаю, как это вышло.

— Не выспался, вот и вышло. Значит, ты ничего не видел?

— Только тебя… В самом начале. Ты поднял меч и жезл. Я вспомнил, что ты запретил смотреть, стал смотреть в фонтан, а там…

— Правильно, что отвернулся. Ричард, ты раньше видел корону Раканов? При Фердинанде?

— Один раз. После Сагранны. Когда эру Рокэ отдали меч…

— Жаль, он не получил сразу и корону. — Альдо усмехнулся, но словно бы через силу, и откинул со лба потемневшие от воды пряди. Мокрые, они больше не походили на старое золото.

— С короной что-то не так? — испугался Ричард.

Сюзерен поморщился.

— Или с жезлом, — задумчиво произнес он. — Надо бы проверить. А ну-ка надень!

— Я? — не сразу понял Дикон. — Как?

— На голову! Вряд ли она еще на что-то налезет.

— Это же корона Раканов!

— Очень на это надеюсь. Надевай!

Дикон послушно принял тяжелый обруч. Камни больше не смотрели глазами закатных тварей, вновь став тем, чем родились: крупными изумрудами, сапфирами, алмазами. Странно, почему в венце нет ни единой ройи?

— Хватит любоваться! — прикрикнул сюзерен и усмехнулся, почесав переносицу. — Обещаю в государственной измене не обвинять.

— Сейчас! — Надеть корону Раканов! Когда-нибудь он расскажет об этом сыну…

Золотая холодная вечность сжала виски. Венец лег плотно, но Дикон все равно замер, боясь шевельнуться. Раньше у Повелителей тоже были короны, но по милости эсператистов все пошло прахом. Сперва венцы и имена, затем честь и память… Ричард не видел венца Скал даже на портретах.

— Что ты чувствуешь? — требовательно спросил государь. — И что видишь?

Юноша не чувствовал ничего, а видел арку, в которой они прятались, напряженное лицо сюзерена и мокрую площадь, но как же хотелось увидеть себя в древнем венце. Пусть на миг, пусть в дождевой луже, но увидеть и запомнить. Ноги сами вынесли Ричарда из укрытия под расплясавшийся дождь и приросли к каменным плитам, потому что на кромке фонтана стояла маленькая ювелирша. На голове стащившей карас толстушки сверкала мокрыми стекляшками корона. Дик уже видел ее во время давки, но лишь сейчас понял, как она похожа на венец Раканов…

— Девочка, — крикнул Ричард. — Девочка, постой!

— Девочка, — передразнила толстушка, размахивая перед носом растопыренными пальцами. — Девочка, постой!..

— Девочка. — Ричард лихорадочно сунул руку в карман в поисках чего-нибудь блестящего. — Девочка, хочешь кольцо? Настоящее, золотое…

— Хочешь кольцо? Хочешь?

— Девочка, ты не знаешь, где…

— Девочка, ты не знаешь, где… — Девчонка спрыгнула с фонтана и сосредоточенно запрыгала на одной ноге. — Ты не знаешь, тынезнаешьтынезнаешьтынезнаешьтынезнаешшшш…

Дождь хлестал как из ведра, но белое платьице оставалось сухим, а на круглой рожице не было ни капли. Доскакав до места, где была галерея, девчонка встала и подбоченилась, словно торговка.

— Ну! — завизжала она. — Чего приперся? Чего пялишься? Шмызрун поганый! Пшел вон! И суляпявца своего забирай! Оба вон! Совсем вон! Вы мне не нужны… Это мой дом! Это мой город! Никого не пущу! Сейчас как дам!!!

Сумасшедшая. Сошла с ума в Октавианскую ночь. Живет здесь, но кто ее кормит? Сторож? Есть же здесь какой-нибудь сторож…

— Девочка, где ты живешь?

— Трак-так-так, — завопила сумасшедшая, высовывая язык, — ты дурак! И тебе щас будет ШМЯК!

— С кем ты живешь? Мне надо…

— Иди вон! — Босая ножка хлопнулась в лужу, подняв тучу брызг. — Жуй ворон, у тебя в носу пистон!

Ее надо поймать, отвести к сторожу, расспросить. Камень у нее, конечно же, у нее!

— Вон-вон-вон-вон!

— Дикон! — Сжимавшая виски тяжесть исчезла. Сюзерен… Святой Алан, он забыл даже про сюзерена!

— Если ты решил утопиться, то в Данаре быстрее. — Государь держал в руках корону и смеялся, но глаза его были серьезными. — Что с тобой было? Говори, мне нужна правда. Любая.

— Я видел девочку в короне. — Солгать Альдо Ричард мог, только спасая жизнь сюзерена или… жизнь Катари. — Она с Золотой улицы… То есть жила там до погромов, а теперь живет здесь. Я ее видел перед самой давкой…

— И это все?

— Все. — Не повторять же глупые дразнилки, да он их и не запомнил. — Альдо, а ты ее не видел?

— Разумеется, нет. Я чужую корону не надевал…

— Ты сам мне велел.

— Я хотел посмотреть, что с тобой будет. Все это очень странно… Ладно, Дикон, ты весь мокрый, я немногим лучше. Поехали, благо дождь кончается. Обсушимся у его высокопреосвященства.