Так и оказалось. Ребекку немного удивило, что ее отец был таким организованным человеком. Он завещал ей все, что имел: сгоревшую хижину, акры невозделанной земли, сломанные загоны для скота. Старый «сильверадо». Небольшой счет в банке, акции и облигации. И ключ от депозитного сейфа, стоявшего на столе перед ней.

Ребекка глубоко вздохнула и открыла сейф. Наверху лежала карта с обозначением границ отцовской фермы. Теперь это была ее ферма. Она оказалась гораздо больше, чем ожидала Ребекка. Земля и руины – все, что пришло в запустение после смерти ее матери. И если частица ее отца ушла вместе с ней, то все оставшиеся силы и энергию он вложил в свою работу и любовь к дочери. У Ребекки сжалось сердце.

Под картой находились архитектурные планы для перестройки дома, которая так и не наступила. Ребекка невесело улыбнулась. Там уже нечего перестраивать. Она отложила в сторону планы и карту. Ниже находилась стопка старых фотографий. Сверху лежал выцветший снимок молодой темноволосой женщины в желтом летнем платье и с ниткой жемчуга на шее. Она широко улыбалась.

Ребекка удивленно заморгала и перевернула фотографию. Сзади аккуратным курсивом было выведено девичье имя ее матери, Пейдж Ричмонд, и дата. Фотография была сделана за два года до того, как родители поженились. За три года до того, как в их жизни появилась Ребекка.

Волна чувств нахлынула на нее, и слезы размыли изображение. Сама мысль об этой молодой красавице, чья улыбка много лет назад обещала светлое будущее… Ребекка даже не могла сформулировать, что это значило для нее. Солли была права. Ребекка видела собственные черты в лице этой молодой женщины, в ее осанке и в том, как она держала голову перед камерой.

Дальше были другие фотографии. Ее отец, новоиспеченный офицер конной полиции в парадном мундире. Он выглядел очень гордым. На другом снимке отец держал на вытянутых руках пухлую Ребекку примерно шестимесячного возраста, словно самолет на фоне голубого неба.

Она нежно прикоснулась к фотографии и ощутила шепот памяти. Вокруг нее мерцало и переливалось былое присутствие, извлеченное из этого ящика. Если мать Уитни хранила памятные святыни, воскрешавшие образ ее дочери, то этот сейф был святилищем в честь семейной жизни ее отца. И он завещал его Ребекке. Не все воспоминания об их прежней жизни исчезли в пламени.

Ребекка вынула фотографии. На дне ящика лежал темно-синий бархатный мешочек с завязкой. Она развязала мешочек, и наружу выпала нитка кремовых жемчужин.

Сердце остановилось.

Ожерелье матери. Те самые жемчуга, которые были на шее молодой Пейдж Ричмонд на фотографии, сделанной за два года до того, как она вышла замуж.

«О господи. Сейчас я не смогу этого вынести…»

По щекам Ребекки струились слезы. Она достала из кармана гигиеническую салфетку и высморкалась. Потом взяла жемчужное ожерелье и застегнула у себя на шее. Ребекка сунула жемчужины под свитер, где они холодили кожу, пока не начали согреваться. Она накрыла это место ладонью и, каким бы банальным это ни казалось, почувствовала себя так, будто вернулась домой. Она помнила это теплое ощущение материнских рук, обнимавших ее. Она чувствовала, как отец вращает ее на вытянутых руках, словно самолетик на фоне голубого неба. Она слышала отцовский голос, читавший ей детские сказки. Она чуяла запах хлеба, выпекаемого на кухне. Она помнила, как мама сажала ее в седло своей лошади и учила работать поводьями. Она ощущала глинистую землю, которую вскапывали в огороде, и видела мазок глины на лице матери, рассмешивший ее. Она помнила, как старый пес лежал у ног ее матери, пока та сидела за швейной машинкой на том столе, который сейчас стоит в сарае.

Ребекка испытала внезапное желание отшлифовать этот старый стол и промаслить его. Вернуть его к жизни и поставить в просторной фермерской кухне. Эта мысль потрясла ее, но яркий цветной образ остался в сознании.

Ее взгляд упал на карту участка, и Ребекка с внезапной убежденностью поняла, что не собирается продавать эту землю. Только не сейчас. Там по-прежнему был ее дом. Это место и населявшие его люди – члены ее семьи – по-прежнему духовно находились там, и она не собиралась расставаться с ним, пока не почувствует, что воспоминания о них начинают растворяться, а их дух покидает землю. Надлежащее прощание с ними может занять некоторое время. Это будет означать столкновение с болезненными переживаниями вместо бегства от того, что причиняет боль. Она столкнулась с этим в юности и с тех пор постоянно убегала.

И может быть, думала она, возвращая фотографии, карту и планы в депозитный сейф, может быть, то, с чем она не сумела справиться в шестнадцать и семнадцать лет, сейчас было для нее самым необходимым. Связь с землей. Любовь к ней. Ощущение своих корней. На каком-то глубинном уровне она всегда страшилась оказаться брошенной и преданной. Если мать бросила ее со своей смертью, то Эш, ее опора, предал ее в жизни. Поэтому Ребекка оттолкнула своего отца, когда он оплакивал утрату жены и нуждался в дочерней любви. Она бросила его из-за собственных попыток выковать защитную броню для выживания.

Ребекка закрыла сейф, думая о том, какой сложной и запутанной стала ее жизнь.

«Я скучаю по тебе, папа. Мне очень жаль, что я так поздно вернулась домой».

Ребекка остановила свой новый арендованный внедорожник на обочине лесовозной дороги. После визита в банк она поменяла «приус» на джип с надежными зимними покрышками. Ребекка сверила отметку на карте Хатфилда с показаниями автомобильного GPS. Это было то самое место, где ружейная пуля влетела в открытое окно автомобиля Хатфилдов.

Ребекка выключила двигатель и вышла наружу.

Ее окружили холод и тишина бескрайнего леса. Свежевыпавший иней искрился на деревьях, на земле и на дороге. Хрустя снегом, Ребекка подошла к краю дороги, где Хатфилд видел канаву со следами крови.

Закаркал ворон, и Ребекка вскинула голову. В белесом небе разлеталась стая черных дроздов. Сердце забилось немного чаще, пока огромная стая слеталась и разлеталась, образуя причудливые узоры. Из-за вершин деревьев выглянуло солнце, окрасившее лес бледно-розовым светом. Но его лучи не принесли тепла.

Ребекка повернулась и посмотрела на лес. Здесь он был довольно плотным; на стволах старых деревьев наросла корка мерзлого снега. Мертвые сучья зловеще поднимались над кронами. На одном из них сидела хищная птица с тушкой мелкого зверька, трепыхавшейся в когтях. По спине пробежал холодок, когда Ребекка осознала, как близко отсюда находится ранчо Хогена. Она знала, что недалеко за деревьями есть луг, на другой стороне которого находятся руины заброшенного летнего лагеря – густо заросший лесистый участок на дальнем конце территории Хогена, который много лет оставался диким и неухоженным.

Ребекка хорошо помнила это место: когда она училась в десятом классе, она попросила Эша показать ей руины лагеря. Он повел себя странно и отказался так твердо, что это запало ей в душу. Он заявил, что сам не ходит туда и никто этого не делает. Он сказал ей, что среди развалин может быть опасно, но она ему не поверила.