— Увы, я нанимала музыкантов только до трех, и они ни за какие деньги не соглашаются больше играть.

Риста видела по слегка приподнятым плечам, томным жестам и обмену улыбками, что гости считают ее неспособной устроить по-настоящему запоминающийся вечер. Образцовая хозяйка без видимых усилий держит под контролем все, пока не уйдет последний гость, — хотя бы она приглашала гостей несколько дней назад и всего лишь к обеду.

— Прелестный вечер, Риста, — сказала подошедшая Ваннис с искренней добротой в глазах. — Однако пора и честь знать. Не люблю танцевать, когда уже рассвело, — все эти мятые платья так неприглядны. — Она обвела взглядом всех и, как бы случайно, остановилась на Жаиме,

Ее шпильку встретили вежливым смехом — дальнейшее Жаим пропустил, потому что Монтроз неожиданно сказал ему по босуэллу:

(Я только что сказала Брендону, что у моей протеже есть информация, — встречаемся в парке).

Жаим, шевельнув рукой, подтвердил прием. На Брендона он не смотрел и позы не изменил — в этой не сводящей с тебя глаз толпе даже Брендон не рискнул бы посылать секретку. Но как только Дулу пришли в движение, он отдал команде, размещенной за стенами виллы, краткий приказ быть наготове: планы меняются.

Брендон, умело лавируя в волнах шелка и парчи и обмениваясь с каждым парой слов, наконец спустился по низким широким ступеням. Ваннис шла под руку с ним.

Они остались одни, если не считать Жаима.

— Я чем-то обидел вас, Ваннис? — спросил Брендон.

— Ваше величество?

— Кажется, все, кроме меня, знают, что у вас сложное материальное положение. А ведь мне достаточно легко это поправить. Мои ресурсы неисчерпаемы — разве вы забыли?

— Ваши ресурсы — возможно, но к моей репутации это не относится, — улыбнулась она.

— То есть?

— Все осаждают вас просьбами, я же предлагаю только дружбу и преданность.

Брендон, склонившись, поцеловал ей руку. Ваннис ответила на его насмешливо-торжественный жест таким же реверансом — и улыбкой.

— Спокойной ночи, — сказала она и медленно удалилась в сторону своей виллы.

Не ждет ли ока, что он попросит ее вернуться? Жаим, проводив глазами ее легкую фигуру, заставил себя встряхнуться и связался со своими людьми — они, невидимые, двигались туда же, куда шел Брендон.

Панарх сворачивал с одной дорожки на другую. Жаим глубоко дышал, очищая голову от запахов вина и духов. На тихой глади черного озера брезжили проблески искусственного рассвета.

— Ну и что ты вынес из последнего разговора? — вдруг спросил Брендон.

Жаим прикусил губу. Он не мог понять, какие отношения существуют между Брендоном и Ваннис. Они часто бывают вместе и всегда, по-видимому, находят удовольствие в обществе друг друга. Но Брендон после того единственного дня ни разу не бывал у нее на вилле один и не приглашал ее одну в анклав. Что это, безразличие — или как раз наоборот?

— Я думаю, как бы ответить, чтобы тебя не рассердить, — сказал Жаим.

— С умом. — Брендон нагнулся погладить молодую кошечку, гуляющую в высокой траве. Она тихо, по-девичьи замурлыкала.

— По-моему, это все было подстроено: нир-Каддес, ясное дело, хотела унизить леди Ваннис, но леди Ваннис хотела, чтобы ты об этом узнал.

Ответ не удивил Брендона.

— А смысл?

— Ты. — Ну, вот он это и высказал.

В тишине их шаги по гравию и листьям казались очень громкими. Кошка шмыгнула за какой-то добычей. Разговор на эту тему расстроил Жаима.

— Она была бы превосходной Кириархеей, — сказал Брендон, искоса глядя на него. Глаза Панарха в предрассветных сумерках были совершенно непроницаемы, а в голосе слышался вопрос — и только.

Жаим думал, заставляя себя дышать ровно. Он один знал, где бывает Брендон в свои редкие свободные часы, и все чаще замечал, что уходит туда Панарх напряженным, а возвращается до некоторой степени умиротворенным, с еще смеющимися глазами и ртом.

Брендона и Вийю связывает не только секс, хотя они оба, возможно, еще этого не понимают. Иногда Жаим был с ними третьим, и они говорили всю ночь напролет, перескакивая с одной темы на другую. Он видел, как Брендон паясничает, точно зеленый юнец, чтобы добиться от Вийи улыбки. Двое самых главных людей в жизни Жаима нашли друг друга, и самый воздух их встреч утолял гнетущее его горе.

Неужели все это ничего не значит? И Дулу в самом деле чувствуют не так, как мы?

Жаим не мог на это ответить, да и времени уже не было.

— Вот и мы, — сказал Монтроз, вывалившись из-за деревьев. С ним была маленькая женщина — ее круглое лицо казалось совсем белым при слабом свете.

Не успел никто и слова сказать, как она упала на колени прямо на гравий, перед блестящими сапогами Брендона.

— Я предательница и клятвопреступница, Ваше Величество. Угодно ли вам будет выслушать меня?

Брендон поднял ее.

— Полно, коммандер. Никакой смертный приговор вам не грозит. Вы совершили ошибку, но искупили ее. Мы слишком нуждаемся в людях с вашим талантом и верностью тому, что вы считаете правильным.

Тетрис хрипло дышала, вся точно окаменев.

— Впоследствии вам придется уйти в отставку, — добавил Брендон.

— Я знаю, — с поклоном ответила она.

— Но работа для вас найдется всегда, и вы можете сами выбирать, где вам жить. А до того времени я прошу вас остаться на своем посту и поработать на меня.

— Я обещаю вам это, — ответила она, и эмоции наконец прорвались сквозь ее оборону.

— Тогда давайте сядем вот на этих камнях, и расскажите мне все с самого начала.

И Брендон, продолжая говорить ободряющие слова, отошел вместе с женщиной в сторону.

Жаим уже слышал от Монтроза историю Седри Тетрис, поэтому он опросил своих людей, рассыпанных в пределах слышимости. Они доложили, что в поле зрения никого нет, и Жаим спросил подошедшего к нему Монтроза:

— Что она такое нашла?

— Немногим больше против того, о чем я тебе рассказывал, — времени не хватило. Но и этого достаточно. Она молодец. Вот, слушай — она как раз переходит к делу.

— ...И я нашла остатки огромного пакета информации, — говорила Седри. — По-моему, это тот самый, который Мартин Керульд отправил на Артелион и на Арес, когда понял, что происходит на самом деле — и до того, как должарианцы убили его. Кто-то напустил на этот пакет фагов, но одно сообщение мне удалось восстановить. В нем Керульд уведомляет Барродаха, что разослал письма пяти членам вашего бывшего правительства. В том числе Тау Шривашти и Гештар аль-Гессинав.

— Про Энкаинацию, — проворчал Монтроз. Женщина повернула к нему голову — ее движения свидетельствовали об усталости и даже о боли.