– Мод жива? – не унималась Хэл. – Она прячется?

– Да не знаю я! – Эзра сорвался на крик, на этот раз крик бешенства.

Юноша в форме сотрудника заведения перестал протирать стол и посмотрел на пару с недоумением и беспокойством. На секунду Хэл испугалась, но тут Эзра плавным движением прислонился лбом к стеклу, плечи обвисли, словно он сдался, и Хэл поняла.

Конечно. Она настолько сосредоточилась на собственной потребности получить ответы, что забыла – это ведь и прошлое Эзры тоже. Мод – его близняшка, человек, который был ему ближе всех на свете, и, исчезнув, его она тоже отшвырнула безо всяких объяснений. И Эзра, в отличие от нее, долго жил в состоянии неизвестности.

– О Боже, Эзра! – Она тоже встала, подошла к нему и протянула руку. Но рука упала, не дотронувшись до его плеча. – Простите, я не подумала… Это ведь ваша сестра. Вам, должно быть…

– Мне так ее не хватает. – В голосе Эзры была тоска, какой Хэл еще не слышала, глубина чувства, какую она не могла представить в таком сухом, неизменно саркастичном человеке. – Господи, во мне как будто проделали дырку. И меня это просто бесит. Бесит все это время.

И вдруг Хэл увидела источник его легкости, вечной ироничности, сдержанной улыбки, которая, казалось, постоянно играла на губах. Эзра смеялся, потому что иначе не мог бы в течение двадцати лет сдерживать бешенство от исчезновения сестры.

– Ради бога, простите. – У Хэл ком встал в горле.

Она вспомнила маму, свою собственную ярость от того, как она ее потеряла – внезапно, нелепо. Но Хэл, по крайней мере, не пребывала в неизвестности. Смогла погладить мамины волосы, попрощаться с ней, похоронить ее.

– Когда Тресвик сказал, что нашел Мод, но она погибла в автокатастрофе, я подумал… – Эзра осекся и глубоко, судорожно задышал. Затем заставил себя продолжить: – Я подумал, вот оно. Теперь я знаю, что случилось. И хотя это было очень больно и мы никогда ее не увидим, я подумал, если бы мы… если бы хотя бы знали…

Он замолчал, и Хэл еще раз убедилась в том, какую боль принес этой семье ее маленький обман, как все наросло подобно снежному кому и она уже перестала владеть ситуацией. Какое страдание она причинила именно Эзре, человеку, который сейчас стоит перед ней, испытывая такую муку и стараясь сдерживаться.

– Простите, – опять прошептала Хэл, опустилась на жесткий пластмассовый стул у столика и обхватила голову руками, лихорадочно соображая, как поточнее объяснить, что она всеми фибрами своей души просит у него прощения. – Эзра, я… простите.

– Что меня бесит, так это расточительность. Мэгги. Мод. Косит перед собственным домом. Треклятая расточительность по отношению к жизни.

– Эзра…

– Все в порядке, – сказал он наконец, хотя голос, жест – Эзра рукавом вытер глаза – говорили о том, что все далеко не в порядке.

Эзра глубоко вздохнул и обернулся к Хэл, даже выдавив кривую улыбку.

Юноша в жилете уже опять протирал столы, а продавцы за прилавком с хот-догами выключали свет.

Хэл вдруг стало трудно говорить, но она кивнула. Эзра на мгновение закрыл глаза, и у нее возникло сильнейшее желание обнять его, сказать, что все будет хорошо, что они узнают всю правду о его сестре, но она знала, что этого не сделает. Это обещание она не сможет выполнить.

Тишину нарушило объявление. В голосе, отдающемся эхом под высокими балками, было что-то металлическое:

– За окном непогода, дорога перекрыта. В целях безопасности и из соображений сохранности наша автозаправка через тридцать минут будет закрыта. Всех посетителей просим закончить трапезу и вернуться к своим машинам в течение ближайших тридцати минут. Приносим извинения за доставленное неудобство.

– Ну вот… – Эзра прокашлялся и подхватил куртку с пластмассового стула. – Похоже, нам в любом случае надо двигаться. Уже поздно, а ехать далеко. Хотите что-нибудь? – Хэл покачала головой, и Эзра сказал: – Я возьму пару сандвичей, времени остановиться еще раз у нас не будет.

Снегопад не прекратился, он даже усилился, хотя это трудно было себе представить. Открыв машину, Эзра только покачал головой и, пригнувшись, сел за руль.

Минут двадцать они ехали молча. Дорога была свободна, но, поскольку видимость ухудшилась, Эзра не мог прибавить скорости. Через несколько миль Хэл дотронулась до его локтя, и Эзра кивнул:

– Вижу.

В отдалении виднелся длинный ряд оранжевых сигнальных огней, слабо различимых в снежных хлопьях. Когда они подъехали к пробке, Эзра еще снизил скорость, а потом и вовсе остановился. Вокруг мигали желтые фары; сзади тоже скопились машины, включив сигнал о препятствии на дороге.

Эзра поставил машину на ручной тормоз и откинулся на сиденье, глядя вдаль. Хэл тоже погрузилась в свои мысли, прокручивая разговор на заправочной станции. Они сидели так довольно долго, хотя могло пройти пять минут, а могло двадцать пять. Наконец машина спереди издала длинный, будто траурный гудок, наподобие туманного горна, его подхватила другая, потом еще, еще.

Эзра посмотрел на часы, затем опять на вереницу машин и, похоже, принял решение.

– Разворачиваемся, – сказал он. – Не иначе как они перекрыли дорогу через болота. Попробуем проехать через Сент-Неот. Снега там, может, и больше, но тут мы просто стоим. Думаю, так будет быстрее.

– Ладно, – кивнула Хэл.

Когда Эзра с трудом разворачивался, неодобрительно загудели машины, после чего они медленно поехали обратно от Бодмина той же дорогой, какой приехали.

Хэл зевнула. В машине работала печка, тепло убаюкивало, и она, сняв пальто, подоткнула его под голову, закрыла глаза и незаметно для себя уснула.

Сон был беспокойный, мутный. Вот она бежит по длинным коридорам Трепассена, а за ней раздается зловещий стук палки миссис Уоррен. Она бежит все быстрее, но оторваться не удается. Потом почему-то опять оказывается на верхних ступенях лестницы, и хотя знает, что там натянута веревка, спотыкается и падает, а обернувшись, видит Эдварда. Он стоит наверху и, запрокинув голову, смеется над ней. Она еще успевает подумать: Я сейчас умру, – и падает. Но, вопреки ее страхам, не слышно хруста костей от удара. Вместо этого раздается плеск холодной, очень холодной воды, на которую нападали листья и мертвые насекомые. Когда она выныривает, в нос бьет запах лодочного сарая, застоявшейся воды, гниющего дерева. Она бьется в стылой воде, а под ней и вокруг склизкие листья. Помогите! – пытается крикнуть она, но ее заливает ледяной водой, и она захлебывается.

Хэл проснулась в ужасе, сердце колотилось, кругом было беспросветно темно, и с минуту она не могла вспомнить, где находится. Потом поняла – в машине Эзры. Они на стоянке у низинной дороги, снег все падает, Эзра отключил мотор.

– Мы все-таки остановились? – Во рту было сухо, язык ворочался с трудом.

– Боюсь, что да, – мрачно ответил Эзра. Он потер глаза – похоже, тоже очень устал. – Треклятый снег. Простите, но нам не пробраться. Уже восемь, а мы даже не доехали до Плимута.