– Глина ведь принимает любую форму, а я принимаю решение, в какую именно лучше всего облечь тот кусок, который держу в руках, – продолжала мне объяснять она. – Я прислушиваюсь к нему, и мне в результате становится ясно, чего он сам хочет. Тебе это кажется глупым, да? – снова насторожилась она.

– Вот уж нет, – торопливо проговорил я. – Не забывай, что перед тобой чувак с говорящим мечом.

Она фыркнула.

– Но все-таки… – Пальцы ее вдруг разжались. Спички упали на снег. Лицо побелело как мел.

Я подлетел к ней вплотную.

– Позволь мне все-таки вылечить твою рану. Пойми, ведь на этом шнурке неизвестно какие бактерии были. Вдруг тебе в рану попала зараза? А ты еще на художественный проект Блитцена кровь дала. Ситуацию это не улучшает.

– Нет, не хочу. У меня… – Она осеклась. – У меня в рюкзаке есть аптечка, вот и…

– Аптечка здесь не поможет, – перебил я ее. – Или ты знаешь еще какое-то средство?

Она коснулась ладонью лба и сморщилась от боли.

– Не знаю.

– Тогда почему же не хочешь…

– Вот не хочу, и все, – огрызнулась она. – Самира мне рассказала: ты во время лечения проникаешь в мысли больного и видишь всякое-разное. А мне совершенно не надо, чтобы ты лез ко мне в голову.

Руки мои онемели, я опустил глаза. Горка хвороста, которую Алекс приготовила для костра, развалилась. Спички, рассыпавшись, сложились в рисунок, похожий на руну. Увы, я такой никогда не видел, а потому и прочесть не мог, хотя, возможно, нам дан был какой-то знак.

Хафборн однажды рассказывал мне, как ведут себя волки в стаях. Каждому надо понять, какое место ему отводится в иерархии и где кончаются для него границы дозволенного. Где ему можно спать? Какое количество мяса разрешено съесть из добычи? Волк все сильнее дерзеет, пока альфа-самец не оскалится, указав таким образом ему место. Все. Предел. Граница прочерчена. Вот и Алекс передо мной прочертила сейчас границу. Я получил от нее первоклассный отпор.

– Понимаешь, у меня просто не все получается контролировать, когда я лечу. – Удивительно, что мой голос еще звучал, и даже вполне себе спокойно и ровно. – К тому же с Хэртом мне пришлось использовать очень много энергии, он ведь был тогда почти мертв. Для лечения твоей раны столько ее не потребуется. Вряд ли я за такое короткое время что-нибудь прочитаю в твоем мозгу. Во всяком случае, постараюсь не делать этого. Но если не залечить…

– Ладно. Согласна. – Алекс глянула на перевязанную возле локтя руку – результат взятой у нее Блитценом крови. – Но, чур, лечи только лоб и ничего в моей голове.

Я дотронулся до ее лба. Она горела. Поток энергии Фрея вызвал у Алекс вскрик, но рана немедленно начала затягиваться. Затем лоб остыл, а лицо обрело нормальный цвет. Руки мои при этом почти не сияли. Удивительно, но лечить в этом диком и жутковатом месте мне оказалось очень легко и быстро.

– Ничего ровным счетом я о тебе не узнал, – поторопился заверить я Алекс. – Ты для меня по-прежнему тайна, завернутая в вопросительный знак, а сверху еще и во фланелевую рубашку.

Она шумно выдохнула. Получилось одновременно похоже на смех и свидетельство, что ей много лучше.

– Спасибо, Магнус. Может, теперь разведем, наконец, костер?

Заметьте: не Мегги и не Бобовый Город. Она назвала меня просто Магнусом, и я воспринял это как предложение мира.

Когда костер по-настоящему разгорелся, мы попробовали разогреть дары Фадлана на открытом огне, и нас ожидало весьма шокирующее открытие. Оказалось, бараньи кеббахи и фалафели не столь вкусно поджариваются тем же методом, что зефир с печеньем и шоколадом. Пришлось ограничить наше меню шоколадками, которые мы увели из дома дяди Рэндольфа.

Блитц провел почти целое утро, прядя волшебную нить на складной походной прялке. (В его походном арсенале была и она. А почему бы, собственно, нет?) Джек тем временем носился вверх-вниз вдоль Крошкиной сумки для боулинга и пробивал дырки для узора, который задумал Блитц.

Мы с Алекс несли по очереди сторожевую вахту, но все пока было тихо. Сэм и Хэртстоун по-прежнему не объявлялись. Великаны тоже не заслоняли нам солнце и не тревожили лес своими развязывающимися шнурками. Села, правда, на ветку, прямо над нашим костром, рыжая белка. Возможно, она и не представляла для нас никакой опасности, но, памятуя о своей встрече со свирепым и подлым Рататоском, я напрягся и бдительно приглядывал за незваной гостьей, пока она не упрыгала на другие деревья.

Во второй половине дня, после того как мы покормили Блитца обедом, жизнь пошла интереснее. Гном наш каким-то образом (подозреваю, что с помощью волшебства) напрял из моих волос, крови Алекс и ниток из собственного жилета уйму переливающейся красной нити, конец которой теперь привязал к рукоятке Джека, и тот ну летать взад-вперед по одной стороне сумки, то ныряя в кожу, то выныривая из нее, как дельфин из воды, и оставляя за собой след из переливающихся красных стежков. Вот так же слаженно они трудились вместе с Блитценом, когда мы связывали волка Фенрира – происшествие, которое я предпочел бы навечно выкинуть из головы.

Блитцен громко командовал:

– Направо, Джек. А здесь пропусти стежок. Превосходно. Теперь сделай шов «назад иголку». И на конце пробей дырку кроликом.

– Кроликом? – чуть не поперхнулась шоколадкой Алекс. – О чем это он?

– Понятия не имею, – отмахнулся я.

Вдохновившись, по-видимому, швейным искусством этих двоих, Алекс отцепила от ремня гарроту и принялась с ее помощью соскребать ледяной налет со своих ботинок.

– А почему ты выбрала для себя именно этот вид оружия? – полюбопытствовал я. – Но если велишь мне заткнуться, я не обижусь.

Алекс мне улыбнулась краешком рта.

– Все нормально. В общем, сначала она была просто струной для резки глины.

– Струной для резки глины? То есть ты даже не думала, что она еще для чего-то годится?

– Правильный вывод, – кивнула она.

– Могу сделать еще один, – усмехнулся я. – Большинство резаков для глины служат исключительно мирной цели.

– Вот именно. Но моя ма… – Она осеклась. – В общем, однажды ко мне в студию явился Локи, начал доказывать, как много может для меня сделать, и в подтверждение, что это не пустые слова, научил меня заклинанию, которое превращает любой предмет в волшебное оружие. Мне захотелось сбить с него спесь. Вот я нарочно и выбрала для его заклинания самую мирную вещь из всех, которые находились рядом. Ну кто мог предположить, что проволока с деревянными рукоятками на концах превратится в оружие!

– Но она тем не менее… – начал я.

Алекс, зажав в кулаке одну из рукояток гарроты, размахнулась ею, как хлыстом, и нанесла удар в сторону неровного гранитного валуна размером с рояль, который лежал неподалеку от нас. Струна в полете начала удлиняться. Дальний ее конец, обкрутившись вокруг валуна, завязался петлей. Алекс дернула за гарроту. Верхняя часть валуна с громким скрежетом отделилась от нижней, а струна, свернувшись в кольцо, возвратилась к владелице.