На этот самый период и пришлось мое изначальное соприкосновение с азами практической «стряпни». Первым незамысловатым блюдом, которое я почти самостоятельно приготовил на общей кухне коммунальной квартиры, где мы тогда жили, был так называемый «постный сахар» – сваренный в молоке до густоты сахарный песок, куда иногда добавлялась и пара ложек какао. Затем, насколько помнится, последовала более сложная процедура изготовления пшенной каши на сливках с добавлением пары сырых яиц и с последующим ее помещением для финальной запечки в духовку, откуда она извлекалась покрытая аппетитной румяной корочкой.

Не хочу гадать, насколько далеко я бы продвинулся в своих кухонных экспериментах под руководством бабушки. Однако в какой-то момент ее здоровье стало слабеть и справляться с довольно шустрым и озорным внуком ей было все труднее и труднее. После долгих раздумий родители все же приняли непростое для них решение отправить меня в мужской интернат МИД СССР (в школах нас незадолго до этого уже объединили с девочками, а вот интернаты остались раздельными). Вольная и сытая жизнь для меня на пару с лишним лет закончилась. В нашей «бурсе», как мы ее порой называли, порядки, скорее, напоминали казарменные. Царившие же в ней нравы не намного отличались от тех, которые были описаны в ныне подзабытой книге «Очерки бурсы» Н. Г. Помяловского. График нашей однообразной жизни выглядел следующим образом.

По утрам побудка и выход (или, скорее, полусонное выползание из кроватей – дежурные нянечки зачастую вытаскивали нас чуть ли не силой) на гимнастику. Получив необходимый «заряд бодрости», воспитанники – так мы официально назывались – отправлялись на коллективное умывание. Затем следовал не слишком обильный завтрак, в ходе которого я научился некоторым мелким хитростям: так, например, если тоненький ломтик сыра – в три раза меньший по размеру чем кусок хлеба – нарезать практически на крошки, то их вполне хватит на то, чтобы покрыть почти всю поверхность бутерброда. После чего, построенные в колонны по классам, мы отправлялись в недалеко расположенную обычную общеобразовательную школу.

По возвращении с уроков опять же более чем скромный обед, потом короткий отдых и работа над домашними заданиями под присмотром воспитательниц. Вечерний досуг мы в основном посвящали занятиям различными видами спорта – в интернате имелся маленький спортивный зал. Я сам и мои ближайшие друзья Валера Елисеев и Слава Божанов (со Славой мы дружим до сих пор, а вот Валера, в который раз я снова с горечью повторяю эту фразу, весьма рано ушел из жизни) больше всего увлекались баскетболом. Приобретя первичные навыки этой игры в интернате, всей нашей неразлучной троице удалось через некоторое время поступить в соответствующую возрастную группу в спортклуб «Локомотив».

Спорт – это, конечно, само по себе замечательно, только, помимо физического развития, занятия им вызывают и повышенный аппетит, а вот удовлетворить его в надлежащей мере скудными интернатскими харчами никак не удавалось. К нашему счастью в конце недели всегда наступала суббота – день, когда тебе, если не было особых прегрешений, выписывалась «увольнительная» на сутки для посещения родственников. У меня в Москве таковых не было, но у родителей имелись близкие приятели, которые оформляли необходимое приглашение.

Навещать-то я их, конечно, навещал, но не надолго. Дело в том, что вскоре после моей отправки в интернат родители получили первую в своей жизни отдельную двухкомнатную квартиру на проспекте Мира (над нами в точно такой же жили тогда Нонна Мордюкова с Вячеславом Тихоновым). И надо же было – они решились доверить мне ключи от нее! Значит, не сомневались в моих с юношеских лет проявившихся высоких моральных устоях. Со своей стороны, и я постарался их в этом не разочаровывать. Наша троица по воскресеньям отправлялась туда, поверьте, с одной-единственной целью – соорудить себе что-нибудь съестное. Девочки, конечно, нас тоже уже начали интересовать, но кушать-то все-таки хотелось больше, а делиться нашими съестными запасами мы ни с кем не собирались.

В родительской квартире мы, в частности, обнаружили недавно тогда изданную «Книгу о вкусной и здоровой пище», а именно по такой (не о книге, понятно, а о пище) мы так сильно и соскучились. После некоторых колебаний было принято решение попытаться изготовить по ней какое-нибудь основательное блюдо – типа наваристого борща с мясом. Пересчитали наши совместные финансовые ресурсы – вроде бы их должно было хватить на приобретение вычитанного из книги набора продуктов.

Сходить в магазин за покупками вызвался Слава. Валера заявил, что будет готов потом помыть всю грязную посуду. На меня же, как на наиболее «искушенного повара» (не скрою, я до этого уже хвастался бабушкиной выучкой), была возложена ответственность за непосредственное приготовление борща. В последующем мы, продолжая наши регулярные «гастрономические» посиделки, всегда придерживались этого сценария. Кроме самого факта вступления на увлекательную стезю приготовления различных кушаний, интернатским голодным годам я обязан еще парочке полезных привычек.

О «грузинском» ужине в Париже речь пойдет чуть дальше.

Одной из них явилось то, что я стал абсолютно «всеяден». Не исключаю, что из предыдущих глав у читателя могло сложиться ошибочное представление обо мне, как о каком-то изысканном гурмане, которому только омаров в шампанском и подавай. Смею вас заверить – это совершенно не соответствует истине. В принципе, конечно, и у меня есть какие-то блюда, одни из которых я люблю больше, а другие меньше. Но вообще, повторяю, я с удовольствием ем все, что подвернется под руку. До интерната, например, я терпеть не мог кипячено молока – меня от него на самом деле просто физически тошнило. В интернатской же столовой молочный суп с серыми квелыми макаронами, а к нему почему-то прилагался еще и кусок белого хлеба, превратился для меня в нечаянный «праздник желудка».

Другим достойным приобретением из тех далеких времен явилось мое крайне бережное отношение к любым продуктам, даже если они стали немножко «второго сорта свежести». Ну, перестояли чуть-чуть лишнего сметанка или кефир в холодильнике, подумаешь – велика беда! А мы из них оладушек понаделаем, благо к ним и вареньице из помятых слив уже сварено. Никогда в жизни у меня не поднималась рука выбросить в помойное ведро кусок зачерствевшей булки. Ведь если ее в молочке слегка отмочить, а потом обмакнуть во взбитое яичко да пожарить на сливочном масле – тот еще шотландский гренок к утреннему кофе получится. Ну, а если на это времени нет, так придется подсушить ее в духовке, а затем размолоть на панировочные сухари, которые всем нам на кухне еще весьма пригодятся.

Когда я перешел в девятый класс, родители наконец-то возвратились из командировки, и я вновь вернулся в домашнее лоно. Мама была немало удивлена моими успехами на кухонном поприще и, естественно, приветствовала их. Сама она очень хорошо и вкусно готовила, но, несмотря на многие годы, проведенные за границей, только традиционные русские кушанья: всяческие там наши супы, пироги, студни, заливные, очень сочные котлеты, телячье жаркое, бефстроганов, салаты-винегреты и прочее тому подобное. Я же, войдя во вкус стряпни, хотя бы изредка и потихоньку, но все же учился у нее рецептам приготовления разных блюд, некоторые из которых продолжаю использовать и по сей день.