Я развалился в кресле. Напряжение немного меня отпустило, и скукоженные мышцы чуть расслабились. Но под ложечкой все равно немного сосало. Если бабушка была права, то какая опасность сейчас угрожала Ире? Неужто Корф? Да ну, бред.

— Твой подарок под елкой, — сказал Пистолетыч. — Откроешь рождественским утром.

— Ага. А твой я подарю тебе сейчас, — улыбнулась Ирэн и покосилась на меня, словно не хотела дарить его при свидетелях. Я демонстративно отвернулся и уставился на портрет над каминной полкой. Детский сад.

Я слышал шорох ткани, затем зашелестела бумага.

— Вот. С наступающим, — услышал я.

— Спасибо, милая.

Судя по шорохам, Ирэн полезла обниматься. И в этот момент что-то ударило меня в затылок с такой силой, словно кто-то огрел меня медным тазом по голове. Только вот удар этот был ментальным.

Я резко развернулся и словно напоролся на непробиваемую стену. Сам воздух в гостиной дрожал и искажал контуры предметов и людей. Я попытался встать — пришлось даже зачерпнуть немного силы из источника, чтобы преодолеть это странное сопротивление.

— Что… Что ты делаешь?

Корф медленно повалился набок, держась за живот. Вроде бы глаза его были открыты, он беззвучно шевелил губами и не мог ничего сделать. Ирэн оглянулась на меня безумными широко открытыми глазами.

На меня накатила еще одна ментальная волна — такая мощная, что я рухнул на пол. Воспользовавшись этим, Ирэн тут же выбежала за дверь.

Я быстро поднялся и продрался к Корфу сквозь плотный воздух. Тайный советник лежал на диванчике, держась за стремительно алеющий бок.

— Эй! Корф! — позвал я. — Говорить можете?

Он лишь отнял одну руку и указал себе на голову.

Кровь из раны пошла сильнее.

Я оглянулся на двери, в которые выскочила Ирина — девчонка развила спринтерскую скорость и исчезла в анфиладе комнат. Лишь топот ее домашних туфель удалялся, да были слышны встревоженные возгласы слуг.

Но сейчас было не до Ирки и ее безумств. Корф истекал кровью и не мог говорить. Судя по всему, Ирэн шарахнула по нему ментальной силой так мощно, что тайного советника почти что парализовало.

А если так, то… Своевременно он меня предупредил. Вот уж не зря говорят, что у сотрудников подобных организаций с годами вырабатывается чутье.

— Вальтер, я сейчас попробую остановить кровь, — сказал я, опускаясь на колени возле пропитавшегося кровью диванчика. — Буду работать чистой силой, на другое времени нет. Будет больно.

Корф лишь вытаращил глаза и попытался что-то промычать, но, судя по всему, не возражал. Я сбросил пиджак, быстро задрал рукава рубашки и приложил обе ладони к ране, взывая к родовому Источнику.

“Он нужен. И нужен живым. Он — наша ниточка, чтобы весь этот бардак закончился, и нас оставили в покое”, — тараторил я духам, выторговывая доступ к резервам силы.

“Не медли”, — отозвался Род. — “Бери сколько нужно”.

На этот раз хотя бы быстро договорились. Я словно на пару секунд вышел из тела и оказался в пространстве, что занимали наши духи. Передо мной возникли потоки силы, и я тут же отделил толстую нить от целебного.

Не было времени на “Живую” и “Мертвую” воды, не было времени ни на что. Ирэн пронзила Корфа чем-то длинным и острым вроде иглы, спицы или заточки. А это означало еще и внутреннее кровотечение. Если не успею залатать вовремя, хирургия окажется бессильна.

— Терпите, — приказал я и протянул в реальное пространство поток силы. Визуализация выглядела потрясающе красиво — переливалась, искрилась, фонила… Я протянул конец потока прямиком к ране, как иной раз дачники тянут шланг от насоса из колодца. Сила полилась прямо в тело тайного советника, а мне осталось направлять ее в верное русло, корректировать поток и конфигурировать распределение.

Корф застонал.

— Ммм… Иииии…

— Тихо! — рявкнул я. — Не мешайте вам жизнь спасать! Потом матами крыть будете!

На удивление к нам в зал не прибежал никто из слуг. Что же с ними сделал Ирка? Или они просто испуганно попрятались, боясь хозяйкиного гнева?

Ладно, с этим разберемся чуть позже.

Кровь остановилась. Я разорвал рубашку на Корфе и в первый момент отшатнулся — весь живот и грудь тайного советника были исполосованы уродливыми старыми шрамами.

— В экую мясорубку вы попали, — шутил я, больше стараясь подбодрить себя, нежели его. — Ну, если такое пережили, то Ирка вам не страшна…

Поток продолжал литься, и судя по тому, сколько силы отдавал Источник, дела у Пистолетыча и правда были плохи. Кто знает, чем бы все это закончилось, не окажись я в комнате.

Наконец на лицо Корфа начали возвращаться краски.

— Вот что родовая сила животворящая делает, — улыбнулся я и осторожно дотронулся до раны. Она затягивалась прямо на глазах.

Корф уже смог пошевелиться и снова с мычанием постучал себя пальцем по виску.

— Ммммм!!

Чего он хотел? Неужели Ирка на него какой-то блок повесила?

Убедившись, что рана стала выглядеть гораздо лучше, я перенес руки на лоб Пистолетыча. Он дернулся от моего прикосновения, но стиснул зубы.

— Так… Сейчас посмотрим.

“Б… Бл…” — попытался кряхтеть он ментально?

— Вы о речевом блоке или просто материтесь?

Видимо, все же подразумевался блок. Я быстро пробил поверхностную защиту — многострадальный тайный советник дернулся, словно его долбануло током, но, встретившись со мной глазами, кивнул. Дескать, работай, парень. Сдюжим.

Отбросив ошметки защиты, поверхностных воспоминаний и прочей ненужной информации, я начал прицельно искать блок. У Ирки не было времени его прятать, значит, он будет похож на энергетическое уплотнение. Вроде нароста или узелка.

Ищи, Миха, ищи!

Я носился по разуму Корфа, судорожно осматривая все, что попадалось на глаза. И наконец нашел!

— Ох и ни хрена ж себе! — Вырвалось у меня, когда я увидел визуализацию созданного Иркой заклинания. — Это было не просто уплотнение. Это была чертова опухоль размером с половину мозга. Только спрятала она ее хитро.

Но не успела поставить защиту на свою работу.

— Сейчас тоже будет больно. Просто кошмар как больно. Она влепила этот блок вам прямо на живую. Держитесь, Макарыч.

Корф кивнул и вцепился пальцами в подлокотник и спинку дивана, готовясь принять боль.

Я старался действовать как можно аккуратнее, но в текущих условиях это было роскошью. Пистолетыч взвыл, когда я начал отрывать нарост с области разума, отвечавшей за мысли и речь. Прости, мужик, так надо.