— Рад вас видеть, сударыня, во всякое время, — сказал Алексей Андреевич. Сие означало: для чего ты, красавица, в такую рань притащилась?

— Алексей Андреич, у меня для вас плохая новость. Нерецкий похищен, — прямо выпалила Александра.

— То есть — как похищен? Кем?

— Он вчера днем приехал из Москвы и сразу… навестил меня… то есть, не заезжая к себе на квартиру… — Александра малость смутилась. Вся надежда была на то, что Ржевский умен и дурацких вопросов задавать не станет.

— А что было потом?

Она ужаснулась — ведь никто же не поверит, что Нерецкий за то время, что провел в ее доме, всего лишь как следует вымылся с дороги и поел. Однако сейчас было не до приличий.

— Потом он, когда стемнело, отправился к себе на квартиру. Я послала с ним своего человека…

— Он нес вещи?

— Да… Но я беспокоилась и сама пошла следом за ними. Я была в мужском платье… Объяснить причину беспокойства не могу, но она была, поверьте…

— Вы говорите, говорите, — подбодрил Ржевский.

Александра, миновав самое сомнительное место своей истории, обо всех последующих событиях докладывала уже совсем бодро. Но впопыхах не упомянула про Майкова — ей и самой было неясно, откуда он взялся, был ли среди тех, кто на Мещанской пленил Нерецкого, ждал ли в шлюпке.

— Все это очень плохо. Нерецкий был послан в Москву для важных встреч. У него должны были быть при себе письма известных московских персон. Если похитители — те, кого я подозреваю, письма первым делом будут уничтожены.

— Письма у меня!

— То есть как — у вас?

— Они оставлены в моем доме — по крайней мере, я не видела, чтобы Нерецкий брал их с собой…

Александра, и от природы имевшая хороший румянец, тут совсем раскраснелась: не иначе Ржевский вообразил себе картину, как любовник с любовницей, покинув ложе страсти, неторопливо одеваются.

Но сенатор был человек светский — только кивнул, показывая, что объяснение его устраивает.

— Письма надобно переправить ко мне. И как можно скорее, — сказал он.

— Они где-то в вещах…

— Найдите. А теперь расскажите о людях, которые взяли вас в свою лодку и пытались помочь Нерецкому, — попросил Ржевский.

— Не знаю, так ли уж они хотели ему помочь. По-моему, им был нужен другой человек — похититель. О том, что жертву звать Нерецким, они, сдается, узнали, когда лодка опрокинулась! — воскликнула Александра. — И оказалось — он им тоже для чего-то вдруг понадобился!

— А вы не поняли — для чего?

— Думаю, они его о чем-то хотели расспросить, — ответила Александра.

— В лодке, куда вас подняли, были два человека?

— Сперва — три, не считая лодочника и гребцов. Но третий побежал по берегу догонять шлюпку.

— И те двое, говорившие о Нерецком, были люди, вам знакомые?

— Один, его фамилия Михайлов. Другого, Новикова, я увидела впервые в жизни. Но он тоже флотский офицер, только в отставке.

— А Михайлов?

— Михайлов служит на «Мстиславце».

— «Мстиславец», сколько помню, у Гогланда не слишком пострадал и не покинул строя. Отчего же Михайлов в столице? Ранен?

— Я бы не сказала: бодр и доволен жизнью! — выпалила Александра. — То есть бинтов на нем я не заметила, руки-ноги целы.

— Здоров — и не на своем судне? Любопытно. Нужно найти этого Михайлова, — сказал Ржевский. — Похоже, ему известно то, что пока неизвестно мне. Вы можете это сделать?

— Найти Михайлова? — переспросила Александра.

— Да. Я очень прошу вас об этом.

— Но у вас более возможностей!

— Да. Я могу привлечь и полицию. Но вы, Сашетта, не поняли главного. Тут речь идет, возможно, о государственной измене. Чем меньше людей знает подробности, тем лучше. Так вышло, что вы знаете. Если впутывать в это дело еще кого-то, можно наделать беды. Ибо… есть один столичный житель, коему как раз жалованье идет за то, чтобы всякую измену вынюхивал. Да вы о нем слыхали: Степан Иванович Шешковский. Он и знает, и обезвредит, да сколько при том невинных людей под плети подведет — одному Богу ведомо. А в этой истории много таких участников, что впутались в нее из благороднейших побуждений, вроде Нерецкого, который мне очень симпатичен. Угодно ли вам, чтобы Нерецкого допрашивал Шешковский?

— Нет, нет! Боже упаси!

— Тогда ищите Михайлова. Вам это делать удобно — когда молодая дама гоняется за флотским офицером, никто не подумает о политике, а увидят одну лишь амурную интригу.

— У меня нет и не может быть амурных интриг с господином Михайловым!

На это Ржевский лишь усмехнулся.

— Я понятия не имею, где его искать, клянусь вам! — сказала она. — Знаю, что дом его где-то на Васильевском, что он служит на «Мстиславце», визитов ему не наносила, а познакомились мы случайно, так что и общих знакомцев нет.

— А если хорошенько подумать?

Александра честно попыталась вспомнить.

— Лодочник, дядя Ефрем. По всему судя, у него то ли с Михайловым, то ли с Новиковым какой-то уговор.

— Вот видите — есть зацепка. Поезжайте, найдите этого Ефрема. Вам самой не обязательно встречаться с Михайловым — просто попросите передать, что я жду его для важного разговора. Коли угодно, могу написать записку.

— Извольте, напишите.

Ржевский удалился к себе в кабинет, а в гостиную тут же заглянула Глафира Ивановна.

— Сашетта, как хорошо, что ты приехала… Помнишь, Павлушка с тобой перстнем обручился? Так этот перстень у Алексея Андреевича пропал. Лежал на столе, скатился на пол и сгинул, вчера искали. Он, оказывается, не простой. Верни, ради бога, да так, чтобы Павлушке из-за него не влетело. Я уж как-нибудь подброшу. Впору кабинет запирать — вечно дети туда лезут, то хорошую бумагу стащат, то книжку с гравюрами…

— На то они и дети. Хорошо, я пришлю перстень, — пообещала Александра. Видно, мысль о тайном значении этой безделушки у масонов оказалась верной. А рассуждения Новикова о единственном на всю Россию булатном перстне — какое-то непонятное вранье.

Предчувствие подсказало, что перстень может пригодиться — хотя бы для того, чтобы проучить этих двух приятелей за враки, если еще придется с ними встретиться.

Найти дядю Ефрема оказалось просто — он промышлял своим ремеслом лет тридцать, и едва ль не все, кто владел в столице лодками, шлюпками, буерами, кайками, его знали. Александра за две копейки наняла парнишку, чтобы сплавал к известной ему пристани на Васильевском, позвал дядю Ефрема — дело, мол, есть, будет хорошо уплачено.

Она сперва хотела убедиться, что он сможет найти Михайлова с Новиковым, а потом передать ему записку Ржевского из рук в руки. Но когда парнишка, явившись, сообщил, что старого лодочника наняли хорошие господа на несколько дней, так что вскорости не освободится, Александра забеспокоилась. Это могло означать, что незнакомец с пронзительным голосом все-таки выследил шлюпку и понял, куда упрятали Нерецкого.