– Да, – ответила она с вызовом. – А ты… заблудился? Тогда сочувствую, отсюда не возвращаются.

– Но жить можно?

Она ответила с настороженностью:

– Если выживешь. Но все равно это не надолго. Ты будто не видел Багровую Звезду Зла!

– Я выживучий, – сообщил я.

– Больно ты уверен, – сказала она враждебно. – Даже с лица не изменился. Не поверил? А зря.

– Мне отец сказал, женщинам нельзя верить.

– А придется!

Я сказал миролюбиво:

– Отведи меня к своим. Здесь деревни, города или государства?

Она всмотрелась в мое лицо.

– Почему тебя интересует такое? Обычно все думают только о том, как выжить или сразу вернуться!

– Ага, – сказал я, – уже влюбилась?.. То ли еще будет.

– Скотина, – сказала она и отвернулась. – Иди за мной.

– Давай на моей лошадке? – предложил я.

Она фыркнула:

– И всю дорогу будешь меня лапать?

– Садись сзади, – предложил я. – Вообще-то я добрый, можешь лапать, стерплю и даже не вдарю.

– Скотина, – повторила она, но бросила на арбогастра оценивающий взгляд. – Твоя лошадка точно понесет нас двоих, не заморится. Пожалуй, я ее потом возьму себе.

Я протянул ей руку, она ухватилась крепко, но вместо того, чтобы устроиться позади, предпочла сесть впереди. Я придержал, чтобы не свалилась, она сказала сердито:

– Я только потому сюда села, чтоб тебя не пристрелили, если не увидят меня издали! А вовсе не для того, чтобы щупал своими мерзкими щупальцами!

– Ой, – сказал я, – а почему мне показалось, что тебе жаждалось быть ощупанной?

Она прошипела:

– Я тебя сейчас сама убью! И заберу коня.

– Собачка не даст, – напомнил я. – Кони могут быть не такими верными, но собаки…

Она покосилась на громадного Адского Пса, что идет рядом со стременем и поглядывает на нее страшными багровыми глазами, время от времени приподнимая губу и показывая ужасающего размера клыки.

– Да, – ответила она осевшим голосом, – я не знала, что такие существуют.

– Мы все трое, – сказал я скромно, – замечательные. Так ты уже влюбилась или еще удерживаешься?

– Я удерживаюсь, – огрызнулась она, – чтобы не всадить тебе нож под ребро.

– Добрая ты, – согласился я. – Люблю таких, что не сразу на шею бросаются. Устал от них, знаешь ли… Давай ближе к вечеру, ладно?

Она промолчала, но от нее пошел холод, как от айсберга. Бобик успевал обшаривать все заросли вокруг, то и дело появлялся то с оленем в пасти, то с брыкающимся кабаном, я всякий раз жестом велел отпустить бедную зверушку.

Женщина дергалась при такой расточительности, дичь нужно немедленно свежевать, потрошить и жарить, но Бобик не унывал, ловил даже лесных птиц, отпускал по моему жесту и снова бросался в самую густую чащу.

– Что это за зверь? – спросила она. – Разве это собака?

– Комнатная, – заверил я. – Видишь, какая тихая и послушная?..

– Людей жрет?

– Только некрасивых, – пояснил я. – Или которые нам не нравятся. Тебя как зовут?

Она буркнула с неохотой:

– Лерна.

– Красивое имя, – сказал я миролюбиво. – А меня Ричард. Еще красивше, верно?.. Ты во сне брыкаешься?

Глава 9

Арбогастр выметнулся на вершину заросшего кустарником холма, внизу открылось зрелище ревущего пламени, сквозь которое проступает черный силуэт массивного каменного строения.

Я насторожился только на пару мгновений, но что-то в этом пожаре ненастоящее: через все выбитые окна и двери видно ужасное пламя внутри, жаркое и ревущее, сам же замок мрачен и черен, весь покрыт окалиной, высоко вздымается каменная смотровая башня, где давно сгорело все деревянное, а верх оплавился, как у горящей свечи, на стенах видны потеки камня.

Она ждала, что буду расспрашивать, но я промолчал, тогда слегка поежилась, сказала раздраженно:

– И не спрашивай. Сколько помню, он все горит. И дед мой говорит, что, когда был маленьким, там горело точно так же.

– Опасно?

Она покачала головой:

– Для тех, кто туда сунется сдуру.

– Тогда пусть, – решил я. – Я такие уже видел. А что? Типовуха. То маяк горит, то башня, то вот замок… если это замок, больно хилое нечто. Когда-то дойдут руки, а пока пусть горит. Наши ресурсы не тратятся, и ладно. Во всяком случае, обозримые ресурсы.

Она сказала сердито:

– Ничего не поняла. Вообще-то волосы у меня солнечного цвета, это я через болото пробиралась.

– Ты и похожа на лягушку, – согласился я.

– Что-о?

– Тиной пахнешь, – пояснил я миролюбиво. – И холодненькая…

Она попыталась отодвинуть спину от моего горячего пуза.

– Это оскорбление?

– Да ты что, в такую жару это просто щасте!

Она поинтересовалась:

– Ты откуда все-таки?.. Или скажешь только вождям?

– Да какой это секрет, – ответил я. – Видишь, какие у меня конь и пес?.. Удалось перебраться через дикие скалы, пропасти, горящие озера и топкие болота… Уже и не верил, что где-то еще есть люди, как вдруг…

– У нас тоже хватает скал и горящих озер, – ответила она, – но люди селятся везде, где находят клочок земли. Вон там далеко, видишь?

Я поискал взглядом, куда указывает пальцем, не сразу различил за нагромождением уже облепленных зеленым мхом скал приземистый домик с плоской крышей и вытоптанной вокруг него площадкой.

– И что там?

– Над ним раз в неделю появляется страшный смерч, – пояснила она. – Не простой, те узкие и дергаются из стороны в сторону, потом исчезают, а этот широкий… как вот если бы чашка опускалась…

– Дном вверх?

– Откуда знаешь? Еще ни разу не тронул домик!.. Сверху рев, ураган, по кругу вырванные с корнем деревья, но опускается до самой крыши… будто в самом деле пустая чаша, накрывает почти весь до земли, хочет втянуть в себя, но не может…

– М-дя, – ответил я. – Всякое бывает. Мне вот как-то пять раз подряд три шестерки выпало!.. Вот то в самом дело чудо…

Она помолчала, деревья закрыли от нас тот домик, она заговорила снова:

– А еще бывает красный смерч, он ужасен, но смельчаки сразу выползают из нор, в смерче в грохоте грома и блеске молний бывает окно, можно увидеть этот же город, но либо совсем ранний, либо каким станет через годы! Сперва не верили, но потом поняли, что в самом деле можно заглядывать, что будет…