Сельское хозяйство на частной земле и промышленность целиком подпадают под действие экономических законов капитализма. Каждый собственник преследует свой интерес, и тем самым наилучшим образом обеспечиваются интересы общества. Но у Пестеля есть совершенно необычный, в высшей степени оригинальный мотив: гарантией подлинной свободы хозяйственной деятельности он считает наличие общественной земли, которая каждому дает возможность выбора, альтернативу. Нарушения свободы «отвращаются в полной мере установлением общественных земель, которые, обеспечивая каждого в необходимости для его жития, освобождают его от зависимости и необходимости заниматься тем, чем бы он заниматься не хотел, а тем самым водворяют свободу промышленности на истинных и точных ее началах».

Свободу промышленности здесь надо понимать в самом широком смысле как свободу хозяйственной деятельности. Легко, скажем, продолжить мысль Пестеля таким образом: наемный рабочий будет иметь реальную свободу наниматься за данную оплату, потому что у него есть возможность уйти на землю, получив полагающийся ему участок и ссуду банка.

Теперь ясно, что аграрный проект Пестеля был направлен не только против феодализма, но и против некоторых зол капиталистического строя. Он надеялся, что в новом обществе можно будет использовать ресурсы роста производительных сил, открываемые капитализмом, и вместе с тем ограничить возможности эксплуатации трудящихся, предотвратить их превращение в пролетариев.

Сосуществование двух «миров», которое намечал Пестель, представляется утопичным. Частная земельная собственность, призванная создавать избыток и изобилие, неизбежно подорвала бы общественное землевладение. Этому способствовало бы и сохранение крупной помещичьей собственности, и господство частнокапиталистической стихии в промышленности и торговле. Наивно было рассчитывать, что помещики и буржуазия откажутся от своего влияния в пользу волостных «политических семейств». Утопизм аграрного проекта Пестеля раскрыт в ряде работ отечественных ученых[156]. Поэтому мы считаем более интересным остановиться в этой связи на одном социально-экономическом вопросе, значение которого трудно переоценить.

Можно сказать, что Пестель попытался дать свое решение проблемы сочетания и примирения принципа социальной справедливости, требующего уравнительности и всеобщей минимальной обеспеченности, с принципом экономической эффективности, который требует максимального стимулирования трудовых усилий и хозяйственной деятельности вообще. Отсюда проистекает половинчатый, компромиссный характер проекта. Автор его мог полагать, что хозяйство на общественной (общинной) земле окажется низкопроизводительным. Участки этой земли передавались бы во временное пользование всем желающим, среди которых наверняка оказались бы люди неприспособленные и неумелые, лентяи и хищники, самые обыкновенные пьяницы. Он исходил из того, что общественное хозяйство будет, по существу, натуральным, способным обеспечить лишь минимальные потребности людей, обрабатывающих землю. С этим, по мысли автора, надо примириться ради высших социальных целей. Любой избыток должен производиться на частной земле, где хозяйство может вестись с применением или без применения наемной рабочей силы, но в любом случае на товарно-капиталистических путях. Это сфера, где производство работает на рынок, где происходит накопление капитала и осуществляются значительные капиталовложения. Естественно, что хозяйство там ведется профессионально и эффективно, чему способствует и политика государства. Ради экономической эффективности здесь тоже придется смириться со многими неприглядными сторонами капиталистического хозяйствования.

Эта проблема волновала и Герцена. Возлагая надежды на «социалистическую» природу русской крестьянской общины, он не мог не задумываться и о низкой производительности общинного хозяйства. И здесь, вероятно, надо отдать должное Пестелю: его утопия была смелее общинной утопии Герцена. Ибо Герцен отвечал на роковой вопрос, в сущности, так: лучше уравнительная бедность в общине, чем мерзость капитализма.

15.3. Николай Тургенев

Тогда в 1818 г. из печати вышел «Опыт теории налогов» Тургенева, его друг и единомышленник А. П. Куницын писал в рецензии, что теперь наконец экономическая наука начинает разрабатываться «природными россиянами». Действительно, книга Тургенева была первым научным исследованием по политической экономии, написанным русским человеком на русском языке. До этого мы имели дело либо с сочинениями иностранцев, либо с учебными пособиями, либо, наконец, со служебными записками.

Написанная совсем молодым человеком и в значительной части представляющая пересказ идей западных ученых, эта книга тем не менее свидетельствовала, что молодая русская экономическая мысль начинает взрослеть. Книга Тургенева замечательна и тем, что он выступил в ней с резкой, хотя и прикрытой по цензурным соображениям критикой крепостного права.

Николай Иванович Тургенев был участником движения декабристов, более того, – на протяжении длительного времени одним из его руководителей и идеологов. Однако всю жизнь отрицал революционный характер движения и свою активную роль в нем.

Почти за два года до решающих событий он уехал из России. В день казни пятерых декабристов, 13(25) июля 1826 г., Тургенев в письме из Лондона братьям Сергею и Александру горько сетовал на признания заговорщиков, которые бросали на него сильную тень. Тургенев считал эти признания недоразумением, которое можно рассеять. Он просил Александра передать «куда следует» его просьбу, еще раз спросить Рылеева, настаивает ли тот на своем показании, что Тургенев соглашался на депортацию (изгнание) царя после переворота?[157] Но Рылееву уже поздно было задавать вопросы, да и мнение царских следователей и судей нельзя было изменить.

Тургенев в тот момент еще не знал, что в приговоре суда ему отведено место в группе 31 преступника первого разряда, осужденного на смертную казнь отсечением головы, что смертная казнь заменена ему, как и большинству этих декабристов, пожизненной каторгой. Среди преступников этого разряда было 28 офицеров и трое штатских: коллежские асессоры Пущин и Кюхельбекер и он, действительный статский советник, т. е. генерал-майор штатской службы, Н.И. Тургенев. Приговор так изображает его роль среди мятежников: «По показаниям 24-х соучастников он был деятельным членом Тайного общества, участвовал в учреждении, восстановлении, совещаниях и распространении оного привлечением других; равно участвовал в умысле ввести республиканское правление; удалясь за границу, он по призыву правительства к оправданию не явился, чем и подтвердил сделанные на него показания»[158].

В 20-х гг. в СССР вышли две книги о жизни Тургенева. Его деятельность и труды являются предметом нескольких диссертаций по экономическим и историческим наукам. Но сложная личность и необычная судьба человека, которому Пушкин посвятил строки «Евгения Онегина» и которого прекрасными словами проводил в последний путь Иван Сергеевич Тургенев, думается, заслуживают новых исследований и работ разных жанров. Декабристы составляли цвет дворянской интеллигенции, но Тургенев выделялся и среди этого круга. Он потенциально был крупным государственным деятелем, прогрессивным реформистом. Пожалуй, министерское кресло больше подходило Тургеневу в пору расцвета его лет и таланта, чем, скажем, Сперанскому или Мордвинову. Однако и его способности тоже оказались не нужны правящей власти. Осужден Тургенев был, по существу, не за поступки, а за образ мыслей и стал, можно сказать, первым политическим эмигрантом, открыв длинный список