— Уже второй раз за сегодня, — сказал Кларк. — Не знаю почему, но мне кажется, нам надо за ней последить. — Он вышел на минуту и вернулся с обрывком проекционного экрана и парой стирающихся маркеров. — На прошлой неделе на собрании по поводу «Молочника» Тони сказал, что больше не может слушать «поэтическую дребедень», и разорвал экран пополам.

Красным маркером Кларк написал:

Места, где побывала Аллегра:

1. Кофейня на Гринвич-стрит (где продают пончики).

2. Журнальная лавка Белинды.

Роберт взял клейкую ленту и прикрепил экран на наружную стенку офиса Кларка. Дагни прошлась мимо него.

— Во дает! Она и в лавке была?

— Белинда видела ее сегодня днем. Хотя она не купила ничего по туризму.

— Выходит, я была права.

На следующее утро добавились новые записи:

3. Химчистка на Хадсон-стрит.

4. Суши-бар «Нобу».

Мы не знали, кто это написал, но из этого следовало не только то, что Аллегра была в городе, но и то, что она не пыталась этого скрыть. Что это — материал для шестой страницы или хороший повод позвонить Эллиоту? Мне было интересно узнать, чем он занят в канун Нового года, хотя, по правде, и не хотелось этого знать, потому что это никак меня не касалось. Он мне нравился, но я не могла понять, каков был его интерес — личный или профессиональный. Да, он дал мне намного больше информации, чем я ему, — похоже, что все, о чем я ему рассказывала, он уже знал. Но чем дольше я работала в «Глориос», тем больше повышалась моя ценность как источника. Возможно, что Эллиот просто приберегал меня на потом, в надежде, что я стану лучше разбираться во внутренних перипетиях «Глориос» и мне будет легче поделиться этими сведениями с ним. Но то, как он без предупреждения то появлялся, то исчезал из моей жизни, всегда выбивало у меня почву из-под ног. А каждый разговор с ним все больше и больше будоражил.

Я хотела повидаться с Абби и была полна решимости вырваться из офиса. На сей раз мне это удалось, и я успела на последний поезд до Балтимора. Мы отправились на новогодний бал, где было полным-полно очаровательных студентов-медиков. Выпив больше, чем советует медицина, в среду мы мучились похмельем, лежа в постелях и не имея сил подняться и проторить путь через залежи видеокассет, которые я стащила из офиса. В четверг утром я села на первый поезд и отправилась назад. Визит оказался коротким, но приятным, и я решила, что в этом году непременно увижусь с Абби еще раз — не важно, по какому поводу.

В тот же четверг утром позвонила Аллегра. Трубку подняла Дагни и жестом предложила мне слушать.

— Все в порядке? Меня кто-нибудь искал?

— Все отлично, Аллегра. Мир и спокойствие, — сказала Дагни. — Где вы, кстати?

— В Европе. — Мы с Дагни переглянулись. — Скажи Вивьен, что я перезвоню ей позже, — распорядилась Аллегра и повесила трубку.

Позднее, в тот же день, нам с Дагни, Робертом и Кларком пришло электронное письмо от Марлен. Она послала копии Вивьен, Джеральдине, Филу, Тони, Аллегре и вообще всем, кто уже давно к ней не прислушивался. В письме говорилось о наших «действиях», «крайне неуважительных по отношению к лицу, которое, позвольте вам четверым напомнить, является вашим начальством».

Через пятнадцать минут явилась Сабрина из офиса Фила.

— Мне просто нужно взглянуть на это, — сказала она. — И я могу кое-что добавить.

Я вручила ей зеленый маркер и проводила к офису Кларка, где она написала:

5. «Страна Ногтей».

— Ты видела ее в «Стране Ногтей»? — спросила я.

— Здесь, поблизости. Сегодня была моя очередь идти за ленчем, так что я решила завернуть туда и сделать педикюр. Она сидела в кресле, справа от меня, читала «Архитектурный дайджест».

— Ты уверена, что это была она? — осведомилась Дагни. — Она позвонила утром и сказала, что находится в Европе.

— Точно она. Я поздоровалась, она не ответила, и я назвала ее по имени. Она повернулась и посмотрела так, будто мы не знакомы. А потом вернулась к журналу. Сверхъестественно. — Сабрина помотала головой.

— Если у нее снесло чердак, то мне ее искренне жаль, — сказала Дагни.

— Снесло чердак? — переспросил Роберт. — Ты что, поступила в отряды рэпперов Ибицы?

— Нет, но я хотя бы знаю, что Ибица не рифмуется с пиццой, — огрызнулась Дагни.

— Прости, пожалуйста. Испанский не входит в те пять языков, на которых я говорю, — сказал Роберт.

— Ты говоришь на пяти языках? — не поверила Дагни.

— Da, ja, oui, ja и hi. Плюс английский, — ответил тот.

— Ты два раза сказал «ja».

— Да, но в первый раз — по-немецки, а во второй — по-голландски.

Роберт, однажды поведавший, что умеет сказать «да» на тридцати семи языках, подмигнул мне, а я старалась не рассмеяться.

Вернувшись к монитору, я обнаружила письмо от Мэтта. Он просил зайти к нему завтра в полдень. У меня появилось предчувствие, что должно произойти что-то хорошее.

На следующий день, едва я приблизилась к офису Мэтта, он втянул меня внутрь и притворил дверь.

— Карен, мы искренне потрясены твоей работой над сайтом. Ты хорошо пишешь и быстро работаешь.

Я поблагодарила за комплимент, и он продолжил:

— Долгое время здесь были только мы с Черил и Кенни. Но дел прибавляется, и я хочу создать еще один уровень, своего рода должность младшего маркетолога, чтобы разобраться с повисшими делами. Нам нужно разгрузиться, и я хочу увеличить число способных сотрудников.

Затаив дыхание, я поддакнула:

— Звучит здорово.

— Вот мы и переговорили между собой и решили предложить тебе место помощника по маркетингу. По-моему, ты быстро всему научишься и станешь серьезным подспорьем для нашего коллектива.

— Я с удовольствием перейду к вам. Это просто чудесно, — ответила я. — Я только не знаю, как мне выбраться из связей с общественностью — особенно сейчас, когда я не могу попросить разрешения у Аллегры.

— Об этом я позабочусь. Я сказал Филу, что отдел нужно увеличивать и что мне нужно подыскать кого-то внутри компании. Он велел мне искать, а он все уладит.

Я перевела дыхание.

— И каковы мои действия?

— Это займет около недели. Должность контрактная, и юридическому отделу придется все расписать так, чтобы я мог официально предложить тебе эту работу. Предусмотрена прибавка к зарплате — небольшая, а Джеральдина должна подготовить тылы: например, подобрать тебе офис.

Я молчала — только сияла и старалась не выглядеть обалдевшей.