Адальгер был красив, а его музыка обладала властью над людьми и эльфами. И настал день, когда безымянная эльфийская воительница полностью подчинилась его власти.

* * *

— Снимите с него одежду, — приказала Гонэл, едва Эахельван замолчал.

Старик поднял голову и удивленно уставился на защитницу Гонэл, сидевшую высоко на своем каменном троне. Но она указывала не на Эахельвана, а на Адальгера, и старик с облегчением вздохнул. Он хорошо знал, что Гонэл умеет быть жестокой и невероятно безразличной к людям и даже к своим соплеменникам.

Эахельван вдруг понял, что охрип. Давно ему не случалось говорить так долго.

Он откашлялся и отвернулся от тролля в золотом ошейнике, который смотрел на него с неприкрытой ненавистью.

«Тринадцатый зверь, — думал Эахельван, вспоминая, как Арилье с Денисом тащили его в подземелье. — Гонэл вспомнила о том, что из замка ведет еще один проход, потайной, и запечатала его. Наверное, сразу после того, как поместила сюда своего палача. Надо же! Я ведь даже не знал о том, что защитница купила у троллей ублюдка. Сколько еще в замке происходило такого, чего я не знал? Наверное, Махонне была права: нужно хотя бы изредка отрываться от книг… Отсюда для меня нет выхода. Я проведу вечность в темноте, среди колонн, скрываясь от этого существа в золотом ошейнике. И все мои уловки будут совершенно бесполезны, потому что оно не остановится, пока не убьет меня…»

Он глухо простонал сквозь зубы. Этого душераздирающего звука никто не услышал.

Тролль медленно приблизился к Адальгеру и положил руки ему на плечи. Адальгера передернуло, капли пота побежали по его лбу. Пальцы тролля медленно согнулись, ногти впились в ткань синего плаща.

Тролль засмеялся.

От его золотого ошейника побежали блики, когда он присел и с силой сдернул плащ. Одеяние взвилось в воздух, превратилось в синий пузырь, накрыло тролля с головой.

Завывая, он поспешил выбраться на волю, передвигаясь боком на четвереньках, как краб.

Теперь плащ мертво лежал на полу, и было видно, что это — старая тряпка, десяток ветхих лоскутов, сшитых между собой.

— Платье Ингильвар! — закричал Эахельван. — Это платье Ингильвар! Оно все время находилось у меня перед глазами, а я, старый дурак, не мог распознать!..

Он перевел взгляд на Адальгера…

И он, и Денис, и Арилье, и Эвремар, и безымянная девушка, и защитница Гонэл — все смотрели на того, кто несколько лет кряду носил имя Адальгера.

Они смотрели на него и не узнавали. Если бы он не был по-прежнему прикован к колонне, то каждый из них поручился бы за то, что перед ними — совершенно другой человек. Он дернулся, громыхнув цепью.

— Что такое? — тревожно закричал он. — Что случилось? Что вы видите? Что?

И туг защитница Гонэл легко спрыгнула с трона. Она выпрямилась, отбросила с лица волосы и подбежала к пленнику, заранее выставляя вперед ладони, как будто отторгая от себя нечто неприятное.

Он вытянул шею, прищурился, напрягся. Что-то блеснуло — Денис только секунду спустя понял, что это были два широких кинжала. Гонэл держала их в рукавах и теперь, наполовину высвободив, прижимала лезвия к своим ладоням, как два зеркала.

В эти-то зеркала и смотрелся Адальгер.

Его лицо исказилось.

Ненавистная крестьянская харя, постаревшая на десяток лет, таращилась на него с блестящей поверхности металла.

Гонэл взмахнула руками, кинжалы исчезли.

— Эопта, — сказала Эвремар. — Ну конечно, это был ты. Это всегда был ты. Мне следовало бы догадаться.

— Веньо догадался, — пробормотал Эопта. — Он поделился догадками с Хатрой, и Хатра убил его. Веньо знал, что мы шпионим для врага. Он обо всем догадался, сразу же, в тот самый миг, как увидел меня без плаща. Он просто не знал, что Хатра тоже в этом участвует. Глупец! Ему следовало сразу пойти к Гонэл… но тебя, — он глянул на защитницу и медленно усмехнулся, — тебя в тот день не было в замке. Ты вернулась лишь вечером, а вечером он был уже мертв.

— Вот и все, — сказала Гонэл с тихим вздохом, как будто сожалея о том, что история закончилась и оказалась такой печальной. Кинжалы снова вылетели из ее рукавов, но на сей раз она не стала их задерживать: один вонзился предателю в горло, второй — между бровями. Гонэл повернулась к нему спиной.

— Ингильвар, — позвала она, и безымянная девушка подняла голову, глядя на нее отчаянно, сквозь густые слезы.

Лицо защитницы засияло, волосы пронизал красноватый свет факелов.

— Ингильвар, — произнесла Гонэл отчетливо и властно, — Ингильвар, я возвращаю тебе твое имя. Ты вернулась домой. Сегодня ты воистину вернулась домой.

Денис верхом на коне занял место в строю, во втором ряду. Впереди, чуть наискось от него, стоял Арилье, рядом с эльфом — лучник Гевис. Ингильвар с мечом у седла, с копьем в руке, застыла бок о бок с Денисом. Она открыла Роселидису и всем остальным в замке свое имя, но не пожелала объяснять — откуда взяла фантазию так называться; ее ни о чем не спрашивали. Если Гонэл признавала за ней это право, значит, и спорить незачем. Имя Ингильвар служило воительнице щитом, она носила его гордо, как доспех.

Денис старался не думать обо всем, что произошло у него на глазах в подземелье. Он мог бы сказать, что тогда, во время допроса пленников, мир несколько раз покачнулся и едва не рассыпался; однако вместе с тем молодой человек вынужден был признать и другое: Гонэл сделала все, чтобы мир сохранился, по возможности, прежним.

И — господи ты боже мой — она ведь использовала тролля, «ублюдка», как он сам себя называл, раба в золотом ошейнике, палача, навеки замурованного в подземельях замка! Интересно, многим ли из стоящих в этом строю известна сия пикантная подробность?

Денис покосился налево, направо, и вдруг понял: ничего не изменится, если они узнают. Гонэл действительно удается сохранять свой мир, и не важно при этом, какими методами она действует. Ее мир незыблем. Мир ее воинов незыблем. Она никому не позволит пошатнуть основы этого мира. Есть замок, есть Серая Граница, и есть стражи Серой Границы. И покуда один из стражей жив, ничто вышедшее из туманов, не проникнет в землю людей и эльфов.

«Проклятье, — подумал Денис, — а я ведь так и застрял здесь, в замке, на границе! То есть, если меня сейчас убьют, то я даже не пойму — за что умираю. Они-то по крайней мере бывали в других землях, им-то хоть ясно, что за эти земли стоит выпустить всю кровью из жил… А у меня даже малейших подозрений на сей счет не имеется. Подохну незнамо за что».

Но в глубине души он не сомневался: происходящее обладает смыслом. Где-то там, очень далеко, раскинулись леса, а за ними тянутся к небесам стройные башни городов, где обитают ремесленники и прекрасные девы из рода людей. А еще дальше, в горах, стоит волшебный замок Калимегдан, обиталище Мастеров, и подступы к замку охраняет пустыня, и трава кусает босые ноги изгнанника.