Мое искусство как ballon captive[74], – оно накрепко привязано к земле. Иногда я держу его совсем близко к земле, иногда отпускаю парить в небеса… Кроме того, я запускаю в воздух небольшие – часто неуклюжие – пробные аэростаты…

Художник затрагивает и более приземленную тему: возможно, книга продавалась бы лучше – особенно в Норвегии, если бы «Поцелуй» не вошел в состав иллюстраций. Кстати, Линде настоятельно советовал автору обойтись без этой картины. Мюнхенскому издательству, которое выпустило книгу, Мунк посылает список тех, кому в Норвегии, по его мнению, следует ее отправить, – Вильгельма Крага и Гирлёффа он упоминает особо.

Месяцы, проведенные в Эльгерсбурге, стали весьма плодотворными для Мунка. В середине декабря он уже работает над портретом Ницше. Он сделал эскиз и был приятно удивлен тем, что служанка Виктория сразу узнала философа. Правда, несколько визитов в Веймар, целью которых были встречи с фрау Фёрстер-Ницше, не прошли без осложнений. Мунк понимает, что ему надо еще какое-то время пожить в Эльгерсбурге: «Я должен постараться владеть собой. А то во мне еще много “русского”», – пишет он, намекая на хаос и анархию, царившие в России в то время.

Эльгерсбург благотворно действовал на художника. Всего известно четырнадцать картин Мунка с эльгерсбургскими мотивами. Некоторые из этих мотивов возникали в работах Мунка и позже.

Он работал даже тогда, когда спиртное и «ад в душе», казалось бы, одерживали верх над его тонкой творческой натурой. Стоило ему оказаться за мольбертом, как он преображался и словно перерабатывал жизненные впечатления. Поэтому едва ли можно сказать, что Мунк зависел от «вдохновения» в общепринятом понимании. Но все же что-то особое в Эльгерсбурге было. Здешние леса, поля, горы напоминали ему Норвегию – природу, которую он знал с детства и юности. Кроме того, Эльгерсбург разбудил в нем колориста – повсюду в каменистых разломах проглядывал красноватый песчаник, из этого же камня была выстроена церковь. В картине «Немецкий пейзаж с замком» Мунк попытался уловить этот цвет: три одетые в черное женщины с типичными для здешних мест ивовыми корзинами за плечами спускаются по дороге в деревню, над которой возвышается замок. Пейзаж обрамляют по-осеннему голые буковые деревья. На переднем плане картины доминирует красный цвет, дороги напоминают кровеносные сосуды.

Эта картина написана осенью – следовательно, Мунк приступил к работе над ней сразу же после приезда на курорт. Еще одна картина, получившая название «Деревенская площадь в Эльгерсбурге», написана, очевидно, тогда же. На площади, покрытой тонким слоем первого снега, изображены две группы детей. Слева, в начале едва намеченной улицы, написанной с использованием характерной для Мунка «втягивающей» перспективы, стоят мальчишки – так тесно сбившись в кучу, что трудно определить их число. Они образуют темное пятно. В глубине площади видна группа девочек, одетых более ярко. Похоже, мальчики и девочки давно поделили площадь между собой и даже не интересуются друг другом. На переднем плане изображена стайка гусей или уток, враждебно поглядывающих в сторону мальчишек – птицы явно ожидают подвоха. Эти элементы картины как будто образуют треугольник. На заднем плане угрожающе взмывают вверх клубы черного дыма, словно там пожар.

Когда эту картину впервые показали на выставке в марте 1906 года, друг Мунка искусствовед Бото Греф написал о ней: «Искусство Мунка не копирует действительность, но никогда не отдаляется от природы». Весьма меткое замечание. Дистанция между группами мальчиков и девочек на картине воссоздает ощущение растущего напряжения между полами незадолго до полового созревания. Стайка уток символизирует грядущие изменения: естественный физиологический процесс вскоре вмешается и сотрет дистанцию.

На картине художник изобразил реальную деревенскую площадь Эльгерсбурга. Некоторые дома, запечатленные на холсте, существуют до сих пор. В одном из них находился детский дом – так что дети действительно могли играть на площади, разделяясь на группы по признаку пола, что, очевидно, даже вменялось им в обязанность. Клубы дыма на заднем плане, вероятно, могут символизировать опасность грядущих перемен, но в реальности это дым местной фабрики, которая производила древесный уголь. Позже Мунк написал еще одну версию этой картины – возможно, это произошло в 1915 году, хотя время написания установить довольно сложно.

В своем уединении Мунк вел активную переписку с друзьями, особенно под Рождество. Доктор Линде, как всегда, предостерегал его от увлечения спиртным и призывал побольше работать: «Гениальных прозрений недостаточно». Рождественским подарком от Линде было обещание до установленного срока прислать оставшуюся часть вознаграждения. «Думаю, вы не рассердитесь на меня за это», – замечал Линде. Тиль отговаривал его проводить выставку в Стокгольме, ссылаясь на то, что политические события этого лета до сих пор не забыты и «все норвежское встречается крайне враждебно»; кроме того, он сообщил Мунку, что переехал в новый дом, в котором будет и жилое помещение, и галерея, – не дом, а целое произведение искусства.

Эва присылает из Копенгагена целых три письма в течение нескольких дней. Она хочет навестить его: «Дорогой Эдвард, позволь мне приехать – неизвестно, встретимся ли мы еще когда-нибудь в этой жизни». Организовать поездку оказалось сложнее, чем она предполагала, поскольку Белла ехать не хотела. На самом деле и у Эвы на поездку к Мунку нет времени, но она так хочет с ним повидаться!.. И она клятвенно заверяет Мунка, что приедет – хотя бы на один день.

Шифлер, во всяком случае, приедет точно, поездом: почти пятьсот километров через всю Германию, с пересадками и бесконечными проволочками. «Не самое подходящее время отправляться в путешествие для отца семейства… – пишет он Мунку. – Моя супруга милостиво предоставила мне отпуск, что и просила вам передать с наилучшими пожеланиями». 29 декабря Мунк уже встречал его на станции.

Последний день года выдался солнечным. Они вместе послали фрау Шифлер в Гамбург открытку – с благодарностью Мунка за присланное печенье и зарисовкой их с Шифлером не совсем удачной лыжной прогулки. Теперь художнику, очевидно, предстояло кататься на лыжах в одиночестве. Шифлер пренебрежительно отзывается об успехах Мунка в лыжном спорте, но он вряд ли когда-нибудь видел настоящего лыжника. После обеда они отправились в соседний городок Ильменау пешком. С собой у Мунка была медная пластина, и он выгравировал портрет официантки кабачка, назвав свое творение «Принцесса Ильменау». Обратно они вернулись поездом и отпраздновали Новый год прогулкой по Эльгерсбургу, любуясь светом окон и звездами.

Очевидно, приятели вошли во вкус, поскольку утром 1 января 1906 года они отправились в горы и прошли около пяти километров до дома лесника, где скромно пообедали. По словам Шифлера, Мунк был в прекрасном расположении духа:

Я не мог нарадоваться, глядя на моего спутника. Я невольно любовался его стройной фигурой в спортивном костюме, его четким профилем. Он вышагивал по лесу и пел норвежские песни.

После обеда они завершили работу над каталогом, и Мунк подарил Шифлеру несколько своих графических работ. Шифлер хотел заплатить хотя бы за некоторые, но художник отказался. На следующий день Шифлер уехал домой.