Видения тускнели, словно бессильные призраки, когда породившая их страсть начала остывать.

— Одного из графов Хорсриверов называли делателем королей, — слабым голосом пробормотал Ингри. — Это тоже был ты?

— Да, и его сыном, и сыном его сына. Я перепрыгивал из тела в тело, и во мне жизнь обретала невиданную густоту. Но мои сыновья больше не были добровольными жертвами. Боги, говорят, собирают души, не разрушая их, — это и есть доказательство, если бы таковое требовалось, что я не бог. Чтобы завоёванные умы не поглотило безумие, власть должна была принадлежать только одному… К тому времени вопроса о том, чьему, уже не возникало.

Полтораста лет я боролся, рассчитывал, истекал кровью и умирал, осквернив свою душу той давней фатальной ошибкой, из-за которой я пожирал души детей моих детей. И в один восхитительный момент я уже решил, что добился своего, что обновлённый Вилд возродился. Однако новый король не обладал колдовской силой, в нём не звучала песнь этой земли, он не слышал зова древнего леса. Боги сжульничали. Я не был избавлен от своей вечной пытки. Моя война закончилась, но не была выиграна.

Вот так и появились странные, знаменитые своей нелюдимостью графы Хорсриверы…

— Разве ты не можешь освободиться от того заклятия? — прошептал Ингри. — Как-нибудь?

Лицо Венсела исказилось, голос загремел:

— Неужели ты думаешь, что я не пытался?

Крик заставил Ингри поморщиться.

— Для этого нужно чудо, я думаю.

— О, боги давно охотятся за мной. — Улыбка Венсела была злобной. — Теперь они ужасно меня изводят. Они меня хотят, но я их не хочу, Ингри.

Ингри пришлось сделать усилие, чтобы его голос можно было расслышать.

— Чего же ты хочешь?

Выражение лица Венсела сделалось далёким, как будто горе, так долго сдерживаемое, превратило его в камень.

— Чего я хочу? За прошедшие столетия я очень многого хотел, но теперь мои желания сделались совсем простыми, как и подобает беспомощной старости. Такие простые вещи… Я хочу вернуть себе свою первую жену, и своих сыновей на рассвете их жизни…

Видение снова вспыхнуло перед глазами Ингри, слепя яркими цветами: смеющаяся женщина, стайка детей, скачущих на конях по топкому берегу Лура и восхищённо следящих за серой цаплей, взлетевшей в золото рассвета.

Мгновение Ингри мог прочесть в глазах Хорсривера: «Будь ты проклят за то, что заставил меня вспомнить!» Картины смерти в потоке крови, отчаяние поражения несли в себе менее пронзительную боль. Дрожащие пальцы Венсела сильнее сжали голову Ингри.

— Я хочу получить обратно свой мир.

«Ах… этот образ ты показал мне против воли… Он у тебя вырвался невольно».

Ингри облизнул губы.

— Но ты не можешь его получить. Это никому не удалось бы.

Красочная картина сменилась сухой, абсолютной тьмой, и Ингри понял, что больше видений не будет.

— Я знаю. Такое не по силам всем богам вместе, какое бы чудо они ни совершили. Моё желание несбыточно.

— Ты боишься, что боги уничтожат тебя?

На лице Венсела снова промелькнула странная улыбка.

— Я не боюсь — я об этом молю.

— Или… ты боишься наказания, которое тебя ждёт? Боишься, что они обрекут твою душу на вечные мучения?

Венсел поднялся на носки и прошептал прямо в ухо Ингри:

— Это было бы лишним. — К бесконечному облегчению Ингри, граф отпустил его и сделал шаг назад. Склонив голову набок, он пристально взглянул в лицо Ингри. — Но ты всё об этом узнаешь на собственном опыте, если тебе не повезёт.

Если бы не поток обжигающих образов, которые Венсел обрушил на него, Ингри счёл бы слова кузена бредом сумасшедшего. Какие бы откровения он ни намеревался вытряхнуть из Венсела, ничего подобного он не ожидал. Он был поражён до глубины души, и Венсел, несомненно, понял это по тому, как бессильно Ингри привалился к столу, хоть он и старался не выдать себя дрожью. Не поверить увиденному… хотел бы Ингри, чтобы такое оказалось возможно.

Ингри попытался найти прорехи в рассказе Венсела. Их оказалось достаточно — в описании и давних событий, и относительно недавних, — но самым странным было то, что Венсел даже не упомянул об армии призраков в Израненном лесу Йяды. Как мог Хорсривер скорбеть о Кровавом Поле и даже не вспомнить о своих покинутых, проклятых товарищах? Венсел признал, что наложил убийственное заклятие, пытаясь расправиться с Йядой, когда не мог уже больше отпираться, но причину этого он по-прежнему скрывал. Не были ли эти умолчания связаны друг с другом?

В дверь комнаты постучали, и оба мужчины вздрогнули.

— Что там? — крикнул граф; его резкий тон должен был отбить всякое желание его тревожить.

— Милорд, — раздался голос дворецкого, — её милость готова отправляться и умоляет вас присоединиться.

Венсел раздражённо сжал губы, но сдержался и ответил:

— Передай ей, что я сейчас приду. — Шаги удалились, и Венсел со вздохом повернулся к Ингри. — Мы должны посетить её отца. Не слишком приятный вечер нас ожидает. Нам с тобой предстоит продолжить наш разговор.

— Я тоже хотел бы продолжить, — кивнул Ингри, задумался над своими словами и решил, что не станет прояснять двусмысленность — продолжать ли разговор или продолжать оставаться в живых.

Венсел всё ещё настороженно оглядел его с ног до головы.

— Понимаешь ли, наше семейное проклятие асимметрично. Если моя смерть принесёт тебе несчастье, то противоположного сказать нельзя.

— Тогда почему ты не убьёшь меня на месте? — Несмотря на всё своё воинское искусство, Ингри не сомневался, что граф смог бы это сделать. Каким-нибудь образом…

— Это вызвало бы осложнения, которых, пожалуй, лучше избежать. Заклятие просто заменит тебя кем-то другим, возможно, менее подходящим. Скорее всего твоим кузеном Бирчгровом… если только ты не обзавёлся каким-нибудь отпрыском в Дартаке, о котором я ничего не знаю.

— Я… я тоже о таком не знаю. Неужели тебе неизвестно, кто станет твоим наследником после меня?

— Ситуация со временем меняется, и контролировать события я не могу. Ты мог погибнуть в Дартаке. У Фары мог родиться сын. — Губы Венсела скривились. — Другие люди могли родиться или умереть. Я уже давно научился не тратить силы понапрасну, пытаясь разрешить проблемы, которые смоет поток времени. — Венсел прошёлся по кабинету, словно пытаясь сбросить напряжение, сковывавшее его тело. Ингри пожалел, что не может позволить себе того же.

Снова повернувшись к Ингри, Венсел бросил:

— Похоже, мы на некоторое время оказываемся связаны друг с другом, хотим мы того или нет. Как насчёт того, чтобы поступить ко мне на службу?

Ингри покачнулся. У него имелась тысяча вопросов, на которые никто, кроме Венсела, скорее всего не мог бы ответить. Близкое общение с графом могло кое-что ему открыть.