Гюставу пришлось встать на цыпочки, чтобы посмотреть через парапет. То, что он увидел, заставило его окаменеть на месте: он находился на борту громадного парусника, каких ему не приходилось видеть. Судно находилось под сводами огромного грота, своды которого терялись в темноте. Казалось, что с этой головокружительной высоты льется зеленый свет, хотя определить его источники было невозможно.

— Святая Мария! Помоги мне! Сделай так, чтобы безумие не коснулось меня! — воскликнул Гюстав.

Юноша увидел название судна на пластине руля: «Лийуаз».

«Лийуаз»! Французский фрегат, бесследно пропавший со всей командой более полувека назад! Корабль Жюльена де Блоссевиля!

Для бедного юноши это было уже слишком. Он почувствовал, как последние остатки рассудка покидают его. Если он не попытается вырваться из этого фантастического мира, он вскоре превратится в буйного сумасшедшего. Перепрыгивая через несколько ступенек, он скатился вниз и заперся в парадной каюте.

Стол, стулья, свечи, фарфоровые чашки, серебряный кофейник — все предметы выглядели реальными, повседневными; они позволяли ему более или менее спокойно обдумать ситуацию. Как долго продолжалось у него состояние помутнения разума? Возможно, несколько часов. Он полностью утратил представление о времени, и замечательные фламандские стенные часы ничем не могли помочь ему, поскольку их маятник оставался неподвижным, а стрелки застыли в положении, соответствующем давно прошедшему времени.

Немного успокоившись, он почувствовал, что у него начинает просыпаться любопытство.

Мысль о том, что он может сойти с корабля и осмотреть грот, заставила его задрожать от ужаса. Но если он не будет слишком далеко отходить от спасительной каюты, он все же может кое-что разузнать хотя бы о корабле. В отсеке с лестницей он заметил еще одну дверь, тоже приоткрытую. Гюстав осторожно вышел через нее в узкий темный коридор.

Коридор закончился своего рода прихожей со стенами, оклеенными великолепными обоями. Здесь же стояло несколько кресел и находилась стойка для ружей и пистолетов.

Гюстав увидел несколько очень красивых пистолетов с рукояткой, отделанной серебром и перламутром. Не совсем представляя, зачем он это делает, он снял со стойки два пистолета.

Теперь он оказался перед большой двустворчатой дверью. Ему неудержимо захотелось открыть ее. Кто знает, какая очередная тайна могла скрываться за ней?

Любопытство помогло ему легко справиться со своей неуверенностью.

Створки разошлись совершенно беззвучно — вероятно, их петли были хорошо смазаны.

Гюстав отшатнулся с криком. Перед ним была каюта, в несколько раз более просторная, чем та, из которой он только что вышел. И она была заполнена людьми…

* * *

…Людьми, неподвижно и молча сидевшими вокруг большого овального стола.

Одетые в старинную морскую форму с множеством золотых галунов, они окружали молодого офицера со строгим и задумчивым лицом, явно своего начальника. Гюстав заметил, что их угасшие взгляды остановились в одной точке: это был человек, сидевший напротив них, на другой стороне стола.

Это был доктор Бельфегор Пранжье!

Только теперь Гюстав осознал, что все люди в каюте были мертвецами!

* * *

Гюстав вернулся на подгибающихся ногах в каюту, выбранную им в качестве убежища. До предела измотанный нервным напряжением, он рухнул на скамью, в надежде отдохнуть и, если получится, заснуть, чтобы проснуться избавленным от всех фантазмов. Сон не приходил к нему, и он лежал в подавленном состоянии, все же позволившем ему немного освободить рассудок от наиболее жутких мыслей.

Тем не менее, как он ни старался, он не мог избавиться от фантастического зрелища каюты с мертвецами.

Он никогда не видел раньше портрет Жюльена де Блоссевиля, но был уверен, что юный офицер, такой же мертвый, как и все остальные, не мог быть никем иным, как капитаном судна, носившего название «Лийуаз». До чего же жесткими были взгляды офицеров его команды, сконцентрированные на докторе Пранжье!

В то же время восьмидесятилетний ученый тоже смотрел, не отрываясь, на какой-то предмет…

На то, на что смотрели все мертвецы. Это был предмет, который доктор Пранжье держал в руке.

Гюстав закричал. Это был серый камень с зелеными прожилками, который негодяй забрал у него!

Значит, этот совершенно обычный камень скрывал какую-то тайну?

Очевидно, юноша невольно произнес этот вопрос вслух, потому что кто-то из присутствующих громко ответил ему:

— Да, именно так!

Он с горечью подумал, что должен был вырвать из рук мерзавца камень… Но возвращение в каюту мертвецов было выше его сил. Тем не менее он чувствовал, что должен сделать это.

Сколько времени он колебался? Старые фламандские часы ничего не могли сказать ему, так как давно стояли. В конце концов он все же решился. Он очень удивился, когда не почувствовал ни страха, ни отвращения, когда вошел в большую каюту. Напротив, ему показалось, что мертвецы отнеслись к его появлению с молчаливым одобрением и, самое важное, они все так же молчаливо настаивали, чтобы он забрал гальку из лап Пранжье.

Окаменевшая рука старика крепко вцепилась в камень, и Гюстав едва не закричал от отвращения, когда ему пришлось отгибать, один за другим, ледяные оцепеневшие пальцы.

Наконец он вздохнул с облегчением, держа камень перед собой, в то время как тело старика расслабленно осело в кресле. При этом его остекленевшие глаза продолжали пристально пялиться на Гюстава. Дрожа от отвращения и страха, юноша опрометью бросился из каюты, преследуемый взглядом, в котором слились воедино ненависть и отчаяние.

* * *

— Господи, сделай так, чтобы наступила ночь, чтобы уснул мой разум, чтобы хотя бы на несколько мгновений я избавился от этого ужаса!

Бесполезная мольба, зеленый свет ничуть не ослабел.

— Пусть разразится буря, пусть гром потрясет небеса и землю, пусть ударит молния, пусть страшный ураган опустошит эту планету…

Но зловещая тишина упорно сохранялась. Даже его собственный голос и слабый шум его движений, казалось, доносились к нему издалека, через слои фетра и ваты.

Тем не менее…

Он услышал, как где-то тихо и осторожно открылась дверь…

До него донеслись звуки осторожных шагов…

Потом распахнулась еще одна дверь, и на этот раз это была дверь в его каюту. Она открылась за его спиной, и юноша с ужасом почувствовал, что не может даже пошевельнуться!

Кто-то вошел в каюту и встал за его спиной. Что-то скользнуло вдоль его руки движением медленно ползущей рептилии, скользнуло от плеча к запястью, затем к пальцам, сжимавшим камень.

Леденящий холод охватил его запястье. Он увидел высохшую, выглядевшую уродливой сжавшуюся руку, ползущую к камню по его предплечью, словно гигантский паук.