постоянно напивалась. Кончилось тем, что она нанялась в Санта-Фе, а теперь ей некуда идти. Она проработала тут два месяца, но, видно, все же удерет и отсюда. Все, что здесь творится, ей не по душе. Негр Флорипес держится на равной ноге с хозяевами. Старик в нем души не чает, носится с ним, как с писаной торбой. Даже ею негр командует. Нет, она долго тут не выдержит. И спросила, не знает ли дона Адриана места, где нужна кухарка.

— В этом доме почти не едят, сеньора. Никогда я еще не видела такой бедности. Говорят, что это все ради экономии. Нет, это не каза-гранде большого поместья.

После полудня, закончив работу, дона Адриана стала собираться домой. Дона Амелия предложила ей взять пару курочек и снова заговорила о мастере Жозе Амаро. Он добьет ее мужа. При этом она не преминула вспомнить Домингоса, который уморил ее отца. И сказала, что теперь этим же занимается мастер Жозе Амаро. Дона Адриана заговорила с ней о куме Синье. Рассказала, какая она добрая, какая несчастная женщина, у нее дочь сошла с ума и отправлена в больницу. На это дона Амелия ответила, что жену она вовсе не винит. А вот мастер Жозе Амаро — человек с дурными наклонностями. Флорипес говорил ей, что люди боятся его. Ей не хотелось бы прослыть невежественной, но она начинает верить рассказам людей. Ведь его отец был убийцей. Лула всегда старался не замечать Жозе Амаро. Если бы мастер не стал болтать бог знает что об его дочке, Лула никогда не стал бы выгонять его из дома. Но этот бессовестный человек имел наглость говорить гадости о Ненем.

— Не может быть, дона Амелия, это просто сплетня. Кум совсем не таков.

— И все же это правда, дона Адриана. Флорипес мне не станет врать, он даже назвал имена людей, которые могут это подтвердить. Все в Пиларе знают об этом. Если бы не болезнь Лулы, проклятого шорника давно бы не было в энженьо. Никакое покровительство Антонио Силвино не спасло бы его.

Дона Оливия бранила негритянку:

— Бесстыжая черномазая, подай мне воды вымыть ноги! Давай скорей, ленивая дрянь!

Дона Амелия замолчала. Старая Адриана распростилась и вышла на улицу. Солнце почти село, но его косые лучи еще освещали потемневшие, некогда белые стены каза-гранде Санта-Фе. Над грязными воротами на голубом карнизе дома стояла дата: «1852». Ей вспомнился капитан Томас… Год после сильной засухи, когда вся семья доны Адрианы умирала с голоду. А дона Амелия, еще совсем молодая девушка, приходила в их лачугу при сахароварне и раздавала беженцам еду. Вечерами звучал рояль. Прекрасная музыка доны Амелии, казалось, смягчала горе и страдания. Как давно это было! Сейчас Луис хочет отвезти ее в Рио. Она не могла видеть, как обнищало Санта-Фе. Виторино был не из тех людей, кого это трогало. Он не очень-то горевал, да и не способен был понять, что всему пришел конец, что семья, когда-то такая большая и богатая, скоро перестанет существовать. Ей нравились хозяева Санта-Фе. Чем больше говорили о сеу Луле, чем больше рассказывали о неграх, которых тут запарывали до смерти, тем чаще ей вспоминалось, как дона Амелия, такая красивая и молодая, приходила из каза-гранде, чтобы помочь ее семье, испытывавшей страшную нужду. Жозе Амаро тоже во многом виноват. Когда она подошла к дому мастера, было еще светло. Увидев возле дома постороннего человека, который беседовал с Жозе Амаро, она хотела было пройти мимо, но что-то подсказало ей, что нужно бы передать куме свой разговор с доной Амелией. Заметив Адриану, мастер крикнул жене:

— Синья, тут кума Адриана! Это верно, что вы уезжаете?

— Еще ничего не решено, кум, все это пока только разговоры.

Человек, стоявший с Жозе Амаро, сказал:

— Я тоже слышал. Сегодня сам капитан Виторино в Санта-Розе рассказывал об этом. Он хвастался, что сын хочет увезти семью в Рио. По словам капитана, все уже решено. Но сам Виторино ехать никуда не хочет и будет жить здесь до самой смерти. Доктор Жука даже пошутил: «Виторино, там, в Рио, вы могли бы сделать карьеру в политике». Старик стал поносить Жуку, а тот продолжал смеяться над капитаном Виторино. Должен сказать вам, сеньора, — у вашего старика действительно золотое сердце. Вот только зря он хвастает…

Дона Адриана зашла в дом поговорить с подругой. А Жозе Амаро продолжал беседу. Собеседником его был Тиаго. Слепой Торкуато сегодня после обеда проходил мимо и сообщил мастеру о том, что прибывают регулярные войска для расправы с капитаном Антонио Силвино, он слышал об этом в Санта-Рите. Тиаго этому не верил. Армия не унизится до того, чтобы заменить полицейских ищеек. Мастер Жозе Амаро напомнил о временах «кебра-килос». Когда регулярные войска брались за дело, они доводили его до конца. Тиаго, в свою очередь, сообщил ему о нападении капитана Силвино на торговца в Фигейросе. Капитан разозлился на него из-за фальшивой ассигнации и специально вернулся в Фигейрос, чтобы проучить как следует Кинку Наполеона. Все там было обращено в пепел. Человек этот плакал, как ребенок, но капитан не простил его. Дело в том, что негодяй прислал ему фальшивую бумажку в пятьсот милрейсов.

— Капитан — человек суровый, сеу мастер. С ним надо по справедливости. Если старик в Санта-Фе ослушается, ему будет худо.

— Это верно, Тиаго, и все же я думаю, что лучше, пожалуй, мне уйти. Потому что все хозяева энженьо заодно. Тут я получил от владельца Санта-Розы предложение — мне давали место в Итамбэ. Я наотрез отказался и сказал, что у меня есть приказ не уезжать. Я не стал говорить, от кого этот приказ, но старик отлично понял.

— Если велел капитан, вы должны остаться. Алипио говорит, что капитан Силвино настаивает на том, чтобы вы не уезжали. А старый Виторино разглагольствовал в Санта-Розе, что сам взялся за ваше дело. И при этом черт знает как ругал полковника «Лулу.

— Это все пустые разговоры. По правде говоря, мне здесь здорово осточертело. В один прекрасный день я сложу свое барахло и уйду. Мне не так уж долго осталось жить. Да и жена хочет переехать в район Паулисты, чтобы быть поближе к дочери. Уж если женщина чего-нибудь захочет, никто не может ей помешать.

Мимо них прошла старая Адриана.

— До свиданья, кум, я пошла. Луис должен вернуться из города, мне надо успеть приготовить ему обед.

Вечер наступил как-то сразу, и темнота окутала дорогу. Дона Адриана распростилась с кумой.

— Какая темь! Луна выйдет