– Сударь! – прокричал Планше. – Моя лошадьвот-вот рухнет!

Д’Артаньян и сам видел, что верный малый отстает всебольше, – но и его жеребчик, взмыленный и выбившийся из сил, все чащезасекался, сбиваясь с аллюра, пошатываясь под седоком…

– Вперед, Планше, вперед! – прокричал д’Артаньян,работая хлыстом и шпорами. – Мы совсем недалеко от Бове! Там раздобудемновых! Нельзя щадить лошадей там, где людей не щадят…

Беда настигла их, когда первые домики Бове уже виднелись нагоризонте. Конь д’Артаньяна вдруг содрогнулся под ним, отчаянная судорогапрошла по всему его телу. Сообразив, что это означает, гасконец успел выдернутьноски ботфортов из стремян и, перекинув правую ногу через седло, спрыгнул надорогу. Его конь рухнул, как стоял. Он был мертв.

– Не уберег… – пробормотал д’Артаньянпечально. – Ничего, они мне и за тебя заплатят…

Оглянулся. Планше приближался к нему с мушкетом на плече,прихрамывая и потирая бок, – а за ним виднелась его неподвижная лошадь,вытянувшаяся на обочине проселочной дороги. Небо было безоблачным и синим, яркосветило солнце, и в роще беззаботно щебетали какие-то птахи. Чувствад’Артаньяна, столь неожиданно перешедшего в пехоту, трудно поддавалисьописанию.

– Вперед, Планше! – прохрипел он, выплюнув сгустокпыли и откашливаясь. – Вон там уже Бове… С этой стороны нас не ждут и врядли устроят тут засаду…

– Будем покупать лошадей, сударь?

– Если продажные подвернутся быстро, – сказалд’Артаньян, оскалившись в хищной усмешке. – А если первым деломподвернутся какие-то другие, лишь бы выглядели свежими, мы их возь– мем…

– Как?

– Решительно, – сказал д’Артаньян. – Со всейрешимостью, Планше, ты меня понял? Пусть даже для этого придется продырявитьпарочку голов или запалить городишко с четырех концов…

Планше вздохнул:

– Вот не думал, что придется стать конокрадом…

– Мы не конокрады, Планше, – внушительно сказалд’Артаньян, размашисто шагая по пыльной дороге. – Нас ведет благороднаяцель, и мы на службе его высокопреосвященства. Слышал я, иезуиты говорят, чтоцель оправдывает средства… может, они иногда и правы…

Войдя в Бове, они не спеша двинулись по улице, оглядываясьво все стороны в поисках желаемого, – запыленные, грязные, оба без шляп,только глаза сверкали на превратившихся в маски лицах. Встречные на нихоткровенно косились, но с расспросами приставать не спешили – на поясед’Артаньяна висела длинная шпага, за поясом торчали два пистолета, а Планшемужественно волок на плече мушкет…

Внезапно гасконец остановился, подняв голову и раздуваяноздри, как почуявшая дичь гончая. Слева, у гостиницы под названием «Дикаяроза», выстроилось в ряд у коновязи не менее двух дюжин лошадей, и две из нихбыли определенно хороши: сытые на вид, отдохнувшие, пребывавшие на отдыхе,пожалуй что, со вчерашнего дня… Судя по седлам и сбруе, их владельцы былилюдьми благородными и отнюдь не бедными, а судя по самим коням, хозяевапонимали в них толк…

– Вот оно, Планше, – сказал д’Артаньян, нераздумывая. – Я беру гнедого, а ты – каурую. И быстренько, забудь прохорошие манеры и французские законы!

Подавая пример, он проворно отвязал поводья и однимдвижением взлетел в седло. Почуявший чужого, конь заартачился было, но гасконецс ходу его усмирил.

Планше, вздыхая и крутя головой, полез на каурую, тожедовольно проворно.

– Эй, эй! – завопили рядом. – С ума вы, чтоли, сошли? Это же кони графа…

К ним, размахивая руками и строя страшные рожи, бежалконопатый малый, судя по виду, слуга из богатого дома. Д’Артаньян, выхвативпистолеты, проворно взял его на прицел и воскликнул:

– Передай господину графу: пусть придет за деньгами вПале-Кардиналь!

– Стойте! Эй, вы! – Малый остановился напочтительном расстоянии, все еще не теряя надежды как-то воспрепятствоватьстоль бесцеремонному изъятию хозяйского четвероногого добра. – Васповесят, мошенники вы этакие!

– Всех нас когда-нибудь повесят! – прокричалд’Артаньян, сунув один пистолет за пояс и перехватывая свободной рукойповодья. – Быть может, тебя первого!

Он еще раз хотел напомнить, чтобы не забыл передатьнеизвестному графу явиться за возмещением убытков в Пале-Кардиналь, но подумал,что поступает неосмотрительно, оставляя столь явный след для погони, которая,быть может, уже неслась по пятам. И, пожалев о своей откровенности, дал конюшпоры.

Лакей еще долго бежал следом, что-то вопя, но отдохнувшиелошади рванули вперед со всем пылом. Кто-то с вилами наперевес попытался былозаступить им дорогу, однако д’Артаньян выразительно поднял пистолет, идобровольный помощник закона шарахнулся, спрятался за высокую бочку. Гасконецне стал тратить пулю – два всадника пронеслись мимо и очень быстро оставилиБове далеко позади.

– Дыра, конечно, редкостная, – пробормоталд’Артаньян себе под нос, шпоря гнедого. – Но кони тут хороши, надо будетзапомнить…

По-прежнему двигаясь проселками, они устремились прямиком вШантильи – если только применимо слово «прямиком» к их пути, вынужденномуподчиняться не экономии времени, а фантазии тех, кто когда-то для собственногоудобства прокладывал эти стежки, прихотливо петлявшие, словно опившийся уискилондонец по пути домой из трактира. Хорошо еще, что опытный охотник д’Артаньянсызмальства умел держать направление по солнцу, сейчас это пригодилось какнельзя лучше. Конечно, приходилось делать ненужные крюки – двигаться совсем ужбез дорог, полями и лесами, было опасно, можно заплутать не на шутку, и солнцетут не поможет – но все же они довольно быстро приближались к желанной цели.

– Кажется, мы выигрываем, сударь… – пропыхтелПланше с довольным видом скакавший голова в голову с хозяином. – Вот ужникогда не думал, что буду ехать на отличной такой, господской кобылке… Какидет! Таз с водой на спину поставь – не расплескает!

– Вот видишь, а тебе претило конокрадство! –фыркнул д’Артаньян. – Есть в нем, друг Планше, свои светлые стороны…Только, я тебя умоляю, не вздумай расслабиться! Впереди еще Шантильи, нам егоникак не объехать. А оттуда… – он прикинул по солнцу, для верности глянувна свои часы. – А оттуда на таких лошадях до Парижа нам добиратьсявсего-то часов шесть… Черт возьми, мы успеем к назначенному сроку, если тольконе помешают…

– Куснуть бы чего… Глотку промочить…

– Я там помню один трактирчик, – сказалд’Артаньян. – Пообедаем на ходу, вдруг удастся…

Прибыв без приключений в Шантильи, они остановили лошадей утрактира, на вывеске которого святой Мартин отдавал нищему половину своегоплаща, соскочили на землю, и д’Артаньян внимательно огляделся.

Планше потянул воздух носом:

– Отсюда чувствую, сударь, как изнутри несет жаренымгусем…