– Кажется, мы заблудились, – с немалой долей уверенности предположила я.

– Без «кажется»! – поправила меня Ребекка, плюхаясь на ягодицы, стягивая с ноги сапог и вытряхивая из него сыпучую струйку песка. – Проклятая Пустошь. Чтоб ее мантикора три раза переварила!

– Ну-у-у… – Беонир тайком покосился на сердито отплевывающуюся от песка лайил, порылся в своем вещевом мешке и вытащил свитки, подаренные ему Полуденными. – К сожалению, точных карт Пустоши никто никогда не рисовал. По вполне понятным причинам… А это так, – он снисходительно потряс пергаментом, – не настоящий документ, а скорее приблизительный набросок по памяти… К моему величайшему разочарованию, на нем нет никаких подписей, позволяющих установить личность автора работы. И жаль, ибо мне очень хочется узнать имя героя, сумевшего попасть в Пустошь!

Юноша бережно, словно величайшую ценность, развернул схематичную карту Пустоши и повернул пергамент так, чтобы мы смогли его рассмотреть.

– Хотя, если он побывал в пустыне, значит, и нам это по плечу! – уверенно улыбнулся ниуэ.

– После чего тот безымянный герой сдох… – скептично скривилась воительница, но послушно уставилась в свиток.

Карта охватывала довольно обширную территорию, начинающуюся от границы Блентайра. Зачарованное побережье оказалось обозначено староэльфийской руной «море», а жирная точка на юго-востоке обозначала, по-видимому, главный лагерь охотников в лесу Шорохов. Изломанный зигзаг на севере красноречиво очерчивал Белые горы, а вот все пространство свитка, судя по всему, и являлось самой Пустошью, где мы обнаружили четко прорисованный ромб со значком «змея» внутри. Больше никаких внятных обозначений на карте не имелось, а в центре имеющиеся невнятные, честно говоря, не очень-то помогали, весьма мало способствуя прояснению тумана, образовавшегося в наших головах… Короче, свободы выбора, столь любезной сердцу Ребекки, у нас, похоже, было хоть завались. Можно направо пойти, можно налево… Какая разница, где неприятности искать? А впрочем, свобода – она ведь состоит не в том, чтобы делать что захочешь, а в том, чтобы не делать то, чего тебе не хочется!

– Значит, нам нужно найти этот ромб и сориентироваться по нему. Что-то же он должен обозначать? – Беонир, кажется, стал единственным из нас, кто обрадовался этому зловещему знаку.

– Опять змея? – неприятно поразилась Ребекка. – А может, хватит с нас уже змей?

Беонир бессильно пожал плечами, давая понять, что он тут ни при чем.

– Мне это не нравится… – откровенно призналась Ребекка. – Мне категорически не по нутру здешний омерзительный запах и кое-что еще… Я как будто слышу тихую, зовущую вдаль песню, звучащую где-то там, глубоко у меня в мозгу. Но слов не разобрать… И мне это очень не нравится!

– Не знал, что у тебя есть мозги! – хмыкнул Беонир.

– А вот у тебя совершенно нет чувства юмора, – не осталась в долгу лайил, мстительно пиная юношу по лодыжке. – У-у-у, дурак блохастый!

– Юмор бывает блестящий и матовый, – резонно заметила я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Причем последний более доходчив.

Ребекка и Беонир виновато засопели носами, признавая, что вновь чуть не затеяли очередную свару.

– Гм… Нравится – не нравится, молчи, моя красавица! Выбора-то нет, – наконец спокойно изрек ниуэ, делая вид, будто все у нас в порядке. Он заботливо скатал карту и упрятал ее обратно в мешок. – Предлагаю идти строго на север. Обещаю, через пару дней мы обязательно выйдем к этому ромбу, чем бы он в итоге ни оказался.

Едва лишь нам удалось немного углубиться в Пустошь, как дующий из ее центра ветер усилился и стал более горячим. Он заставлял песок взмывать в диком танце, поднимаясь почти на высоту человеческого роста, а его нескончаемые порывы заметно тормозили наше и без того медленное продвижение. Ноги чуть ли не по колено увязали в сыпучих склонах барханов, ставших настоящим испытанием не только для обуви, но также и для наших мышц и нервов. И даже невзирая на платки, прикрывающие наши лица, вездесущий песок залетал в нос и уши, глаза все время щипало и кололо, а скулы, казалось, царапали тысячи мельчайших бритвочек. Завернувшись в плащи и низко склонив головы с глубоко надвинутыми на лбы капюшонами, мы медленно брели по пустынному бездорожью. Настроение упало до нуля, тяжким грузом сожаления надавливая на наши уныло поникшие плечи. Да, мы предполагали, что будет трудно. Однако не предполагали, что настолько…

Разговаривать не получалось, ибо даже едва приоткрытый рот немедленно оказывался полон песку, и поэтому я лишь изредка поднимала голову, чтобы взглядом найти спину шагающего впереди меня Беонира, и сразу же опускала ее обратно. Эти краткие моменты обзора позволили мне составить весьма приближенное представление о том месте, где мы очутились. Безжизненное пространство пустыни тянулось до самого видимого горизонта. А единственной достопримечательностью нашего пути стали убогие, засохшие много столетий назад кустарники, которые ветер отчего-то не спешил вырывать из земли, да еще редкие зеленовато-бурые растения, усыпанные колючками, названия которых я не знала. Ни одной птицы, ни одного животного не встретилось нам в течение этого первого дня странствий по странно мертвой, негостеприимной земле Пустоши.

Когда на небе зажглись блеклые звезды, мы решили остановиться на ночлег, но упрямый ветер не последовал нашему примеру, даже не подумав утихнуть. Ужин получился невкусным, приправленным изрядной долей песка и маленьких камушков, а пить мы старались понемногу частыми, короткими глотками, очень быстро закупоривая после себя фляги. Выбрать место для лагеря оказалось проще простого: вокруг нас повсюду расстилалось одно и то же песчаное море без единого намека на жизнь. Завернувшись с ног до головы в плащи, мы не сговариваясь тихонько улеглись рядом друг с другом и мгновенно заснули.

Во сне мне показалось, будто кто-то надоедливый настойчиво гладит меня по спине и по рукам, проделывая это очень тихо, но как-то равнодушно, без малейшего сочувствия. Уже на рассвете меня внезапно разбудил громкий вскрик Ребекки. Девушка тяжело дышала, широко распахнув глаза, а на песке в шаге от нее лежало чье-то пронзенное метательным кинжалом туловище, обладающее бессчетным множеством уродливых конечностей и непропорционально маленькой головой, из которой торчало нечто острое, издали напоминающее лезвие зазубренного серпа. Животное было маленьким, плоским, не имело хвоста и полностью слилось бы с песком, если бы не темная жидкость с неприятным запахом, растекшаяся вдоль контура его безобразного туловища.

– Песчаная стоножка! – Беонир брезгливо отпнул эту гадость подальше от меня. – Жалом на голове эти твари прокалывают кожу своей жертвы и пьют ее лимфу, возмещая недостаток жидкости в собственном организме. Нам еще сильно повезло, что Ребекка убила этого паразита до того, как он успел присосаться к кому-нибудь из нас.

– Так вот они какие, – прошептала я, и меня сильно замутило при мысли о ночных «поглаживаниях». Кто знает, какое количество таких вот «гостей» прогулялось за это время по моему телу?

До самого утра никто из нас так и не сомкнул глаз…