Они покидают паб, каждый занятый своими мыслями. Когда входная дверь закрывается за ними, Спичка дергает Сола за рукав.

– Пойдем быстрее, Эдди.

– Что случилось?

– В пабе сидел филин. Сидел и очень внимательно нас разглядывал.

* * *

Ощущение чужого взгляда на коже не пропадает до тех пор, пока двери купе не закрываются за ними и поезд не трогается. Перрон медленно уплывает назад, тонкий узор из стали и стекла, куполом укрывающий вокзал Королевского Креста, сменяется унылой чередой серых однообразных построек. Те, что крупнее, – цеха и склады, те, что мельче, – жилые дома. Лишь иногда эта однообразная последовательность разбавляется шпилем кирпичной церквушки, не многим более выразительной, чем окружающие строения. Темные провалы окон похожи на пустые глазницы, из высоких кирпичных труб валит густой, жирный дым. Смог, низкий и тяжелый, нависает над городом. Хочется верить, что скоро этот унылый пейзаж останется позади. Навсегда.

Сол не желает думать о том, что ждет их впереди. Для него все происходящее до сих пор еще не является реальностью. Это сон, болезненный бред, непостижимым образом объединивший в себе множественные осколки памяти, сокровенные тайны разума, темные эмоции и светлые чаяния.

«Каждый из людей – это целая вселенная. Такая забавная метафора. Сколько времени я уже путешествую по закоулкам своего сознания? Сколько еще доведется мне путешествовать? Сколько коматозников, летаргиков, кататоников на самом деле исследуют собственные вселенные, невообразимо огромные, может даже бесконечные?»

Спичка, разомлев в тепле, на мягком диване, уснул. Сол накрыл его пледом, снял ботинки – жутко грязные, изношенные и многократно латанные, с истертыми до бумажной тонкости подошвами. Алина молча наблюдала за его действиями. Теперь, оставшись наедине, они просто смотрят друг на друга.

– Ну? – первой не выдерживает женщина. – Мы же с тобой скандалить собираемся. Начинай.

– Нет, не собираемся, – Сол бросает взгляд на пейзаж за окном. – Я тут подумал… Скажи, Д ведь гомосексуалист? Пассивный.

Алина невольно улыбается:

– Как догадался?

Сол пожимает плечами:

– Наудачу стрельнул. Выскочка, протеже короля, получивший высокий пост без прав и предпосылок. Очень уж похож на герцога Бэкингема. Настоящего, не из «Трех мушкетеров».

– Зануда.

Несколько секунд проходят в молчании. Мерно стучат колеса.

– Ты знала?

– С первых минут догадалась. Это вы, мужики, на такое внимания не обращаете.

– Зачем тогда он тебя взял?

Алина отворачивается, сделав вид, что изучает обивку своего дивана.

– Для прикрытия. Поползли слухи, намечался крупный скандал.

– Не лучше ли было жениться?

– Нет, не лучше. Во-первых, никто приличный бы за него дочь не отдал. Во-вторых, жена – так себе прикрытие. Любовница, а тем более – наложница – куда лучше. Ну и вдобавок скандал вокруг меня и Д затмил скандал вокруг Д и короля.

– Кругом победа, – кивает Сол.

Алина хмыкает, потом спрашивает:

– А у тебя с Джеком что?

– А ты не знаешь?

– Догадываюсь. Кто-то спонсировал тебя на фабрику. Похоже, это было мантикорье золото, так?

– Да.

– А потом тебя турнули, а Джек потерял фабрику. И затаил.

– Не думаю. Рипперджек не злопамятный. Но убить меня он давно собирался. Слишком уж вольготно я себя чувствовал. Защищенно. Это его раздражало гораздо больше денежных вопросов. Поэтому я сразу же начал откладывать деньги. Побег я планировал с самого начала. А потом узнал, что ты у Дулда. Я из-за тебя, между прочим, устроил пару серьезных драк. С трупами и калеками на выходе.

– Я знаю, – Алина пожимает плечами. – Честно, не думала, что ты справишься. Но в итоге тебе повезло, что Данбрелл оказался напыщенным индюком.

– Ты знаешь, кто именно забрил меня в матросы? Я до сих пор гадаю – чичестеры ли настояли или покойный капитан решил эго потешить?

– Точно не знаю. У Данбрелла был разговор с Однадом, главарем чичестеров. Что-то они там нарешали, но что… Баронет не успел рассказать.

Следующий вопрос – щекотливый. Можно его и пропустить, но…

– А как ты у него оказалась? Почему Дулд тебя отдал? Почему Данбрелл взял?

Алина умолкает, глядя в пробегающий за окном пригород. Здесь дома стоят уже куда реже, разделенные унылыми серо-коричневыми лужайками и одинокими кривыми деревцами.

– Дулд давно хотел от меня избавиться. Боялся. Но боялся и без меня.

– Не понял. Чего боялся?

– Того же, что и остальные. Моих предсказаний.

– Чего-чего?

– Чего слышал! Как, по-твоему, я угадала приход черных мундиров?

Сол хмурится, пытаясь сопоставить факты:

– И как же, позволь узнать?

Алина молча снимает с шеи небольшой замшевый мешочек, протягивает Солу. Тот принимает. Пальцы нащупывают внутри две бусины.

– Что это?

Алина пожимает плечами:

– Если бы я знала. Леклидж как-то их назвал, но я не запомнила. Гадательные камни, если коротко.

– И как это работает?

– Я задаю вопрос, на который можно ответить «да» или «нет». Потом достаю камни. Если оба камня черные – значит, ответ «нет». Если оба белые – «да».

– А если один черный, один белый?

– Значит, вопрос неправильный.

Сол усмехается, взвесив мешочек в руке. Он кажется удивительно легким, почти невесомым.

– Урим и Туммим. И что, для всех работает или только под тебя настроен?

– Только под меня.

– И где достала такое сокровище?

– Скепсиса меньше в голосе. Нашла. Сразу, как «окончательно переехала». Правда, разобралась не сразу.

– Кто-то подсказал?

Алина кивает:

– Леклидж.

– Стой, погоди, – Сол мотает головой. – Леклидж сказал, что познакомился с тобой в доме Д.

– Так и было, – соглашается Алина. – Только дом тогда был другой, и Д еще был не Д. Они – члены одной секты. Даже не секты – общества… не знаю, как правильно сказать. Говоря короче, они – маги. Когда я там появилась, их осталось всего трое. Леклидж тогда взял Д в ученики, хотя Вилког и был против.

– Вилког?

– Их главный. Жуткий тип. У меня от него до сих пор мороз по коже. Но Д и Гирену до него – как до неба. Да ты сам мог оценить – видел его лучшее творение…

Неожиданно Сол вздрагивает, вскинув руку. Удивленная Алина собирается возмутиться, но он тут же закрывает ей рот ладонью. Кивком указывает на дверь в коридор, потом бережно подхватывает сопящего во сне Спичку.