– Будущее за Азией. Место Ника здесь, ты так не думаешь?

Ник знал, что Рейчел заводят прямиком в ловушку, и, прежде чем она смогла ответить, перебил:

– Я всегда говорил, что вернусь в Азию, а-ма. Но сейчас я все еще приобретаю ценный опыт в Нью-Йорке.

– Ты говорил то же самое шесть лет назад, когда хотел остаться в Англии после учебы. А теперь ты в Америке. Что дальше? Поедешь в Австралию, как твой отец? Начнем с того, что вообще было ошибкой отправить тебя за границу. Ты слишком увлекся западным образом жизни.

Рейчел не могла не заметить иронию происходящего. Старуха выглядела и говорила как китаянка в самом традиционном смысле, и все же здесь они сидели в огороженном садике, будто в долине Луары, и пили английский послеобеденный чай.

Ник не знал, что ответить. Этот спор он вел с а-ма в течение последних лет и знал, что никогда не победит. Ник начал отщипывать цветные слои нонья куэ, думая, что неплохо бы оставить Рейчел с бабушкой наедине. Пусть они побудут вдвоем некоторое время.

Он взглянул на часы и сказал:

– А-ма, с минуты на минуту из Гонконга приедет тетя Алекс с семейством. Я встречу их и приведу сюда?

Бабушка кивнула. Ник улыбнулся Рейчел, внушая ей уверенность, и вышел из оранжереи. Суи слегка наклонила голову влево, и одна из тайских прислужниц тут же подскочила к ней, одним изящным движением опустившись на колени, чтобы ее ухо оказалось около рта старухи.

– Скажи садовнику, что температура должна быть на пять градусов выше, – сказала Суи по-английски, а потом повернулась к Рейчел. – Откуда твои предки?

В ее голосе звучала сила, которой Рейчел раньше не замечала.

– Семья мамы из Гуандуна. Отца… я никогда не знала, – нервно ответила Рейчел.

– Как так?

– Он умер до моего рождения. А потом меня еще в младенческом возрасте перевезли в Америку.

– Твоя мама вышла замуж снова?

– Нет, так и не вышла. – Рейчел чувствовала, что тайка смотрит на нее, молчаливо оценивая.

– Ты ей помогаешь?

– Нет, даже наоборот. Она окончила колледж в Америке и теперь работает агентом по недвижимости. Она стала неплохо зарабатывать и смогла поддержать меня, пока я училась в университете, – ответила Рейчел.

Суи помолчала немного, рассматривая девушку, сидевшую перед ней. Рейчел не смела даже шелохнуться. Наконец Суи заговорила:

– Ты знала, что у меня было довольно много братьев и сестер? Отец обзавелся целой кучей наложниц, и они нарожали ему детей, но только одна женщина считалась главной женой. Моя мать. Она родила шестерых, однако отец официально признал только троих – меня и двоих моих братьев.

– Почему только троих? – рискнула спросить Рейчел.

– Понимаешь, мой отец считал, что у него дар. Якобы он мог читать будущее людей по их лицам… и признал своими только тех детей, которые его порадуют. Он по этому принципу и мужа для меня выбрал, ты знала? Сказал: «У этого мужчины хорошее лицо. Он никогда не будет зарабатывать деньги, но никогда не станет тебя обижать». И не ошибся ни в том, ни в другом. – Бабушка Ника наклонилась поближе к Рейчел и заглянула ей прямо в глаза, а потом произнесла, понизив голос: – Я читаю по твоему лицу.

Прежде чем Рейчел спросила, что это значит, в дверях оранжереи появился Ник с целой компанией гостей. Дверь распахнулась, и мужчина в белой льняной рубашке и ярко-оранжевых льняных брюках ринулся к бабушке Ника.

– А-ма, дорогая моя бабулечка, как же я скучал! – театрально вскричал он по-кантонски, потом бросился на колени и поцеловал сухонькую ручку.

– Ай-я, Эдди, ча сы лан![141] – пожурила его Суи на южноминьском, выдернула руку и шутливо стукнула его по голове.

Сингапур

«Бог кроется в мелочах». Это выражение Миса ван дер Роэ[142], ставшее идиоматическим, было мантрой, определявшей жизнь Аннабель Ли. Благодаря безошибочному выбору деталей – от фигурного мороженого из манго, предлагавшегося гостям у бассейна, до точного размещения цветка камелии на каждой пуховой подушке – сеть роскошных отелей, принадлежащая Аннабель, пользовалась особым спросом у самых разборчивых путешественников. Сегодня вечером объектом пристального внимания было собственное отражение. Она надела платье из ирландского льна цвета шампань, с высоким воротником, и сейчас пыталась решить, что лучше к нему подойдет – двойная нитка жемчуга в стиле барокко или янтарное ожерелье оперной длины[143]. Не покажутся ли жемчужины Накамуры слишком кричащими? Янтарные бусы менее броские?

В будуар вошел муж. Питер был в темно-серых брюках и бледно-голубой рубашке.

– Ты уверена, что я должен надеть именно это? Я похож на бухгалтера, – сказал он, думая, что дворецкий наверняка ошибся, выложив этот комплект.

– Шикарно выглядишь. Я заказала рубашку специально для сегодняшнего вечера. Это «Эд энд Равенскрофт», они отшивают рубашки для герцога Эдинбургского. Поверь, для встречи с этими людьми лучше одеться чуть скромнее, чем слишком пафосно. – Аннабель внимательно осмотрела мужа с ног до головы.

Хотя в преддверии свадьбы Араминты грандиозные приемы проводились чуть ли не каждый божий день, Аннабель тайно мечтала посетить именно сегодняшнюю вечеринку. Гарри Леонг устраивал ее в честь своего племянника Колина Ху в легендарном особняке Леонгов на Нассим-роуд.

Когда Питер Ли (первоначально скромный житель Харбина Ли Пэйтан) сколотил состояние на угледобыче в середине девяностых, они с женой решили переехать в Сингапур, как это делали многие из новоиспеченных китайских богачей. Питер хотел получить максимальную выгоду от пребывания в привилегированном региональном центре управления активами, а Аннабель (урожденная Бао Аньлю из Урумчи) желала, чтобы их младшая дочь извлекла выгоду от прозападной – и, на ее взгляд, превосходной – системы образования Сингапура. Да и чистый воздух не помешает. Кроме того, Аннабель устала от пекинской элиты, от бесконечных банкетов из двенадцати блюд в комнатах, заполненных плохими копиями мебели в стиле Людовика XIV, и стремилась обрести себя на острове, где дамы разбирались в «Армани» и говорили по-английски без акцента. Она хотела, чтобы Араминта выросла, общаясь на прекрасном английском языке. Но, оказавшись в Сингапуре, Аннабель вскоре обнаружила, что за популярными именами тех, кто охотно приглашает ее на все гламурные гала-концерты, скрывается еще один пласт общества, куда не войти ни за какие деньги, особенно выходцу с материкового Китая. Эти люди были снобами до мозга костей, куда более непробиваемыми, чем все, с кем она когда-либо сталкивалась. «Подумаешь! Кому вообще есть дело до этих нафталиновых семеек? Они просто завидуют тому, что мы богаче и умеем наслаждаться богатством», – фыркала ее новая подруга Трина Туа (жена председателя «ТЛС Прайвэт Эквити» Туа Лао Сая). Аннабель понимала, что Трина пытается так себя утешить, поскольку ее никогда не приглашали на легендарные партии в маджонг у миссис Ли Юнчэн, где дамы в качестве ставок клали на стол дорогие украшения, и не позволяли заглянуть за высокий забор, окружавший потрясающий модернистский дом, который архитектор Ки Йип спроектировал для Розмари Цянь на Далви-роуд.