– Если честно, мой отец был непутевым, и Рейден по сравнению с ним – настоящее сокровище. Хотелось бы… чтобы у меня были такие родители, как у Ионы.

Взгляд Ринальдики дрогнул, наполнившись известной Калену печалью.

– Простите, нагородил чуши… – Он быстрым движением взлохматил волосы.

– А я когда-то… до того как узнала, что у меня не может быть детей, очень хотела, чтобы у меня родился сын, – неожиданно заговорила Ринальдика тихим, но теплым голосом. Она прислонилась к дверному косяку. – Конечно, я бы полюбила любого ребенка, какого бы пола он ни был, но почему-то я представляла мальчика. И… как-то… мне рассказали о том, что… У моего брата будет сын. – Она покачала головой, болезненно сглатывая. – Я была так рада, словно… это мне сказали об этом, хотя на тот момент я могла допускать лишь мысль о детях. Впереди у меня была карьера.

Ринальдика зашла в комнату и оперлась спиной о стену, пряча руки и не сводя взгляда с пола.

– Я очень ждала момента его рождения. И он настал. Но… мальчик родился мертвым. – Ее губы дрожали, по щеке скатилась одинокая слеза. – Кажется, больше всех переживал Рейден. Ангела скрывал свою боль – хотя я могу ошибаться, – но мой брат не сумел сделать так в тот момент. И я не сумела.

Она стерла новую слезу ладонью, вздохнула и выпрямилась, поправляя пиджак.

– Это была минутная слабость. Ты ничего не слышал и не видел, пон…

Она замолчала, заметив, как глаза Калена заполняются слезами. Едва ли она догадывалась, почему.

– Эй, малыш, ты что, такой чувствительный? Это ведь в прошлом. – Ее утешительный тон и прикосновение к плечу словно прорвали плотину чувств Калена. Он отмахнулся, чтобы вытереть лицо. Если бы миссис Маклин не стояла перед ним, загораживая путь к выходу, он бы уже давно бежал в сторону своего дома. Нет больше времени ждать, когда Тревис доберется до города и придет за его матерью, ведь она – как Кален сам не раз отмечал – его слабое место.

– Да, вы правы. – О скорби Калена напоминали лишь порозовевшие щеки. – В прошлом, где и должно быть.

Дверь открылась с протяжным скрипом, впуская безликий темный силуэт. Сердце Ионы билось в непривычно быстром темпе. В поисках Калена она наведалась к нему домой и после пары безответных стуков наудачу попыталась открыть дверь. Та оказалась незаперта.

Наполненный атмосферой напряжения коридор тонул во тьме ночи. Иона оглянулась и взяла с тумбы увесистую длинную статуэтку девы в греческом платье. Тишина, содрогавшаяся от ее тихих шагов к гостиной, была иной. Сдержанной. Мертвой.

Шорох из гостиной буквально вдавил Иону в пол. Она прислушалась: два шага, тяжелые женские вздохи, скрип стула.

– Выходи.

От раздраженного, но заигранного голоса девушка затаила дыхание. Лишь вера в то, что до Тревиса еще можно достучаться, помогла ей опустить статуэтку. Она прошла вглубь дома, остановилась у входа в гостиную и медленно развернулась.

Станли зажег спичку и поднес ее к своему лицу. Крохотное пламя осветило холод в его глазах. Рассеивающееся свечение упало на лежавшую у его ног Алису. Ее руки были связаны сзади, а рот заклеен скотчем.

– Отпусти ее!

– Если бы все желания людей исполнялись по их первому велению. – Тревис опустился перед пленницей на одно колено и повернул ее к себе лицом. В глазах миссис Хоулмз читался один лишь страх.

– Убери эту жалкую статуэтку.

– Что тебе от нее нужно? – Иона, не раздумывая, откинула керамическое оружие в кресло.

– Я ждал Калена, но раз здесь ты, так даже лучше. – Тревис протянул руку. – Отдай мне космическую жидкость.

Иона вздрогнула, осознав его план.

– У меня нет ее с собой.

Тревис спрятал протянутую руку в карман и насмешливо, с толикой задумчивости опустил взгляд, рассуждая:

– Слишком долго молчала. Тебе есть что скрывать.

– Нет, – Иона убедительно покачала головой. – Я просто не могу поверить, что ты делаешь это. Не могу понять, как?..

– Космическую жидкость, Красс, – оборвал он ее тяжелым, презрительным тоном. – Если бы ты только знала, как я ненавижу тебя. Но потом вспоминаю, что ты же чертов обычный человек, который в любом случае исчезнет.

– О-о чем ты говоришь?

– Тебе не следует об этом знать, – Тревис вновь протянул руку, приставив лезвие ножа к горлу Алисы. Она старалась сделать невозмутимый вид, но когда почувствовала, как медленно и мучительно больно рассекается кожа, взвизгнула и дернулась назад. Ее жалкие попытки избежать расправы выбили из Ионы единственную слезу жалости, и она сдалась:

– Хорошо-хорошо!

Бутылки негромко лязгнули, когда она развернула внутреннюю часть куртки и вытащила их из кармана, протягивая вперед.

– Всего три? – Тревис ослабил нажатие лезвия, но не спешил убирать нож. – А теперь остальные.

Иона с досадой вытащила оставшиеся три бутылки с другой стороны куртки и вытянула и их перед собой.

– Поставь перед Алисой и быстро отбеги к выходу.

Так она и сделала. Все мысли сосредоточились на спасении матери друга.

– Ты собираешься использовать их, чтобы найти Ларалайн?

– И забрать единственное желание.

Нож все еще был приставлен к горлу Алисы, но свободной рукой Тревис осмотрел каждую из бутылок. Убедившись, что он не обманут, он поднял очередной насмешливый взгляд и встал.

– Хорошо, сделка заклю…

Резким ударом по ноге миссис Хоулмз попыталась сбить его с ног. Пошатнувшись, Тревис свалился на диван, едва не задев себя собственным оружием. Гнев сменился страхом, когда он услышал хруст стекла. Алиса превращала бутылки в цветное стеклянное месиво.

Досада и злость победили шаткое хладнокровие. Тревис не заметил, когда нож с глухим ударом вонзился в живую плоть, и рука согрелась теплой кровью. Алиса пошатнулась и упала в руки Ионы. Нож, торчавший из ее спины, вспыхнул от света уличных фонарей. Тревис стоял, тяжело дыша.

Иона не видела его напуганных глаз. Быть может, он и был готов отправить Алису на тот свет, но лишь заранее спланировав ее путь туда. Но эта дорога открылась перед Алисой чертовски внезапно и оказалась безжалостно короткой. Иона чувствовала это по дрожи умирающей, смотревшей ей прямо в глаза.

– Боже, – Иона сглотнула ком в горле, убирая с лица Алисы черные пряди волос. – Боже… – прошептала она, покачиваясь и обнимая ее. – Что я наделала… Что я наделала…

Тревис упал на колени, ища уцелевшие бутылки. Осколки впились ему в кожу. Разбили не все: жидкость в трех целых бутылках поблескивала, даруя надежду. Он жадно схватил их и спрятал во внутренние карманы куртки.