— А он не посчитал это странным? Я имею в виду — меня. Что он считает?

— Он считает тебя красивой.

— Красивой?

— Да.

Наступила пауза — она кусала губу, пытаясь сдержать улыбку.

— Что, правда? Действительно красивой?

— Правда.

— Боже мой! — сказала она и улыбнулась — широко улыбнулась, обнажив мелкие зубы. — Я не могу в это поверить. — Она вся дрожала, тихо смеясь, приподнимая плечи и извиваясь от восторга, так что ее холодные колени касались моих ног.

— Что, обрадовалась? — спросил я.

— И еще испугалась. Обрадовалась и испугалась. И то и другое сразу.

Мы поговорили об этом — о том, как сильно она хочет, чтобы люди узнали о ней все. Я напомнил себе, что ей девятнадцать лет — всего девятнадцать. А мне тридцать восемь. Я совсем забыл, что это такое — стремиться стать нормальным. Это желание так же сильно, как тяга наркомана к наркотикам. Для нее гласность, полная гласность была кратчайшим путем к тому, чтобы стать нормальной. В общем, не важно, что я тогда думал. Потаенным уголком своего очерствевшего сознания я отчасти понимал, что не должен сейчас показывать ей свое беспокойство. Я кивнул, пытаясь улыбнуться. Пытаясь проявить побольше энтузиазма.

— Это должно занять три месяца, — сказал я. — В общем, недолго.

— Недолго? — Она усмехнулась и снова задрожала. — Эти три месяца кажутся мне вечностью. — Она придвинулась ко мне вплотную, в ее сияющих глазах я видел отражение своего собственного лица — серого, напряженного, нерешительного. — Вечностью, — пробормотала она, склонив голову набок и прижав свои губы к моим. Ее рука поднялась выше, обхватила меня за шею и притянула к себе.

Закрыв глаза, я поцеловал ее. Протянув руку, подтащил к себе ее тело, думая о том, что, если я достаточно крепко прижмусь к ней животом, мое беспокойство уйдет и я перестану думать: «Три месяца — это ничто. А Малачи так до сих пор и не нашли».

Эта новость пришла в тот момент, когда мы находились в кабинете Финна. По иронии судьбы мы как раз подписывали договор на книгу. Анджелина сидела за столом в пальто, которого я раньше никогда не видел — с вышивкой на рукавах и воротником из искусственного меха, — страшно возбужденная и покрасневшая. Я стоял рядом с ней в своем толстом свитере — в эти дни мне постоянно было холодно — и старался не думать о неприятном ощущении в животе. Финн несколько дней вел переговоры, и хотя это был не тот блестящий контракт, на который он рассчитывал, условия все равно оказались неплохими. «Достаточно, чтобы пару лет спокойно пить „Ньюки браун“». За фотографии мне должны были заплатить отдельно, этот договор был уже на подходе. Тем не менее кишки у меня завязывались в узел. Всего три месяца!

— А теперь, — сказал Финн, — пометь инициалами эти страницы и распишись вот здесь, на последней. — Он подал Анджелине большую шикарную авторучку. Она должна была вместе со мной подписать пункт, обязывавший ее не разглашать содержание книги. — Дело в том, — сказал Финн, закатывая рукава и демонстрируя свои загорелые руки, — что ты наш самый большой секрет. Еще бо́льшая тайна только то место, в которое Саддам Хусейн спрятал свой уран, — правда, как мы все знаем, он спрятал его в заднице у Тони Блэра. — И он подмигнул ей. — Пресса захочет все о тебе узнать, и нужно гарантировать, что мы все правильно разыграем.

На несколько секунд установилось молчание. Зимнее солнце пробивалось сквозь гигантское арочное окно, роняя свет на склоненную над контрактом кудрявую голову Анджелины. Все молчали, был слышен только скрип пера. Подняв голову, Анджелина подала мне ручку, и после секундного колебания я придвинул к себе контракт и быстро его подписал, переворачивая страницы и проставляя свои инициалы — пока не передумал. Всего десять страниц. Именно в тот момент, когда я оторвал перо от бумаги, у меня в кармане зазвонил мобильник. Это был Дансо.

— Джо, — сказал он, — где вы находитесь?

— В Лондоне.

Сидевший напротив Финн молча посмотрел на меня.

— Вы на машине?

— Да.

— Отлично. Не можете ли вы оказать мне услугу — сесть в эту машину и привезти ко мне ту девушку?

Я почувствовал легкое беспокойство.

— Наверное, могу, если вы скажете мне, где находитесь.

— В Дамфрисе, как раз возле границы.

— В Дамфрисе? А что там такое, в Дамфрисе?

Наступила пауза. Когда он снова заговорил, в голосе его звучало возбуждение:

— Джо, мы считаем, что нашли его. Мы действительно так считаем. Мы думаем, что нашли его.

* * *

Дамфрис находится на юге Шотландии, в сотне миль от острова Свиней. Он расположен возле границы с Англией на берегу залива Солвэй к западу от Локерби. Тело нашли накануне в одиннадцать часов вечера в лесу, в трех километрах от города, и теперь оно лежало в морге королевской лечебницы Дамфриса и Галлоуэя.

Дорога туда заняла у нас с Анджелиной четыре часа. Приехали мы уже затемно, но Дансо ожидал нас возле погрузочной площадки, спокойный и явно довольный. Он сам открыл дверцу машины. Большую часть пути Анджелину била нервная дрожь, но, выйдя из машины, она выдавила из себя слабую улыбку.

— Привет, детка! — Дансо протянул ей руку, немного удивленный ее уверенным видом. — Должен сказать, ты выглядишь очень худой. Но, должно быть, тебе это нравится? Для Лондона небось в самый раз?

Она покачала головой:

— Наверное, да.

Стразерс вышел из больничного морга, натягивая на себя пальто; увидев Анджелину, он на секунду остановился и слегка покраснел.

— Привет! — поспешно сказал он, заметив, что мы все на него смотрим. Украдкой вытерев руку о брюки, он подал ее Анджелине для рукопожатия, не отрывая глаз от ее лица. — Прошло много времени.

Она и в самом деле изменилась. Это произошло так постепенно, что я ничего не заметил. Но теперь, видя, как мужчины провожают ее взглядами, я должен был признать, что она стала совершенно другой женщиной, не похожей на ту, которую они тогда встретили, дрожащую от страха, в полицейском участке в Обане. Расшитое пальто она оставила на заднем сиденье и осталась в облегающем полосатом свитере и серой юбке. Волосы ее были схвачены украшенным бусами обручем, который она, вероятно, позаимствовала из запасов Лекси. Сейчас Анджелина выглядела так, будто собирается на званый обед. Когда мы шли к зданию, Стразерс украдкой то и дело поглядывал на ее юбку.

В обклеенном обоями боковом помещении нас ожидали двое: ответственный за связь с родственниками и патологоанатом — в костюме и при галстуке, в нагрудном кармане его пиджака лежали очки. Встав, они представились Анджелине, объяснив, кто они такие, почему они здесь и что будет дальше. «Окружной прокурор поручил мне провести посмертное опознание…»

Дансо выждал пару секунд, затем взял меня за руку и поманил в коридор, где нас не могли услышать.