— Нет, Ольга.

Мне пришлось рассказать ей вкратце историю с Гариком. Ольга выслушала, разумеется, с интересом, с сочувствием и предложила любую помощь. Вызвалась найти адвоката и вообще сделать все, что я попрошу.

— Да, собственно, Ольга, тут трудно что-то сделать…

Я, как известно, не умею говорить «нет». И тут мне пришла в голову хорошая, как мне показалось, мысль. Если тогда на суде присутствовал хотя бы еще один человек, кто знает, может, Морозова так бы и не распоясалась?

— Может быть, ты придешь на городской суд в следующий четверг?

Игорь предупредил меня, что он, вероятно, задержится и придет только к самому слушанию. Так что мне предстояло сидеть там в очереди напротив или даже рядом с Савкиным и его дамами. Я помнила нелепые узкие коридоры городского суда, где была когда-то по делу. Лучше, конечно, если я буду не одна.

Ольга приехала за мной за полтора часа до времени, когда должен был начаться суд. На самом деле на «одиннадцать часов», как было написано в повестке, было вызвано десять человек, то есть десять спорных дел, перешедших по апелляции из межрайонных судов. Пока шли дела, назначенные на десять, мы решили прогуляться. На улице было довольно противно, и через полчаса мы зашли в первый попавшийся супермаркет. Ольга предложила выпить кофе в маленьком баре на первом этаже.

Мы пили кофе, я смотрела на Ольгу и думала: а может быть, это все мое воспаленное воображение? И ничего, кроме участия и дружбы, здесь нет? Просто я сама редко проникаюсь к женщинам такой глубокой искренней дружбой, как они ко мне. Так было всегда — со школы.

Все мои дружбы, почти все, были односторонние, по крайней мере сначала. Как с Нелей. Спроси меня: люблю ли я Нелю. Да, наверно… Я ей благодарна за ее верность и дружбу. Но я бы, наверно, выбрала себе другую подругу для душевных разговоров, если бы меня спросили…

И в школе, и на журфаке, и в моем первом журнале, и в ТАССе я дружила с теми девочками и женщинами, которые почему-то начинали заботиться обо мне, как о сестре. Такая всегда находилась. Сказать, что я при этом смотрела на какую-то другую и жалела, что не она — моя подруга, было бы неправдой. Просто я лично ничего не делала для того, чтобы меня так любили и баловали. И меня даже часто удивляло — а что ей так во мне нравится, почему она хочет со мной дружить? Не знаю, может быть, потому, что с детства я знала — просто так любить меня никто не будет. Не любит же меня мама. За что — я не знала, но чувствовала, что раздражаю ее, мешаю, не устраиваю тем, какая я есть. А как стать другой и какой — другой, я не знала.

— Значит, он хочет все-таки встречаться с дочкой? А ты как к этому относишься?

— Не знаю. Мне кажется сейчас — только растравлять ей душу…

— А потом? Он что, будет потом ее воспитывать? Чему учить, интересно? — Она прищурилась. — Бросил маленькую девчонку ради бессмысленных совокуплений… Потому что африканские страсти все равно проходят… И с котятами, и с мышатами… Выгнал вас с дачи, которая тоже стала вашим домом. Тебя — еще ладно, но девочку… Кто его за язык тянул объявлять, что у него другая? Блудил бы себе и блудил. А теперь хочет дочку на качелях качать раз в месяц? Чтобы она лишний раз поняла, насколько она ему не нужна — что у него найдется для нее пятнадцать минут в месяц между… — Она посмотрела на меня. — Ты ведь не о нем уже переживаешь, правда?

— Правда, — вздохнула я.

Первым, кого мы увидели, вернувшись в здание городского суда, был Савкин. Сегодня он был в белом летнем пиджаке, очень большом, размера на два-три с запасом… и в очках, аккуратных, интеллигентных… Я показала его Ольге, она присмотрелась и сказала:

— А что-то стекла у него без диоптрий…

Я только покачала головой. Надо готовиться к спектаклю. Затем мы увидели его мать и Эльвиру. Мать пришла в таком драном пальто, что я была уверена — они все вместе разрывали его специально сегодня утром и даже перестарались. Для образа нищей старости не хватает швов поверх разошедшейся от ветхости ткани. А так получилось — просто хулиганская рвань. Эльвира была опять с животом.

— У нее живот ненастоящий, я говорила тебе?

Ольга засмеялась:

— Хорошо, что сказала. А то я уже начала переживать — у такой испитой бабы в животе ребенок. Ты-то как себя сегодня чувствуешь? — Она ласково посмотрела на меня.

— Нормально.

Мы ждали еще часа четыре. Уйти было невозможно — непонятно было, по какому принципу вызывали дела, назначенные на одно и то же время. Что не по алфавитному — это точно. Когда в зал заседаний зашли очередные счастливцы, мы с Ольгой отправились в кафе, которое было видно из окон суда. Думаю, стены этого заведения слышали столько историй — ведь все, так же как и мы, в ожидании правосудия, боялись отойти и бежали опрометью сюда, чтобы выпить воды или кофе. Я взяла сильно пахнущий хлоркой чай — конечно, здесь же вряд ли наливают в чайник питьевую воду. Пить не стала, купила пачку горьковатого грейпфрутового сока. Ольга опять пила кофе и курила.

— Знаешь, — неожиданно для самой себя сказала я. — Он был вовсе не фиктивным мужем.

Ольга чуть помолчала, то ли думая, то ли ожидая продолжения, а потом спросила:

— Тебе неприятно было признаться, что это твой бывший муж?

— Да. Просто стыдно. Тем более, что это никак не влияет на дело.

— Вы ведь разведены.

— Конечно, сто лет в обед. Суть не меняется. Да по большому счету именно такие браки, как был у меня с Савкиным, и признают фиктивными по суду — если требуется. Потому что какой это брак? Так, узаконенное штампом сожительство — короткое, глупое, корыстное — с его стороны.

— Неужели он не был в тебя влюблен?

— Трудно сейчас сказать. Во-первых, он мог спать почти с любой, как многие пьющие молодые люди, а во-вторых… Он мне часто говорил, что в Прибалтике я бы считалась интересной, а здесь, в средней полосе, я просто бледная мышь.

— Лен… — Ольга дотронулась до моего запястья. — А ты вообще по какому принципу выбирала своих мужчин? — Я задумалась и руку не отнимала — она просто крепко держала меня за пульсирующее запястье. — Или они тебя выбирали?

— Да нет, наверно, все-таки я… Первый раз увидела Савкина на первом курсе, мне не было еще семнадцати, а он был на пять лет старше — его уже выгоняли из двух вузов за пьянку. Савкин мне просто понравился внешне. Ну понравился и понравился, потом я увлеклась учебой, сидела в библиотеке до десяти вечера…

— Ну а замуж-то зачем вышла? Не собиралась же ты с пьяницей жить всю жизнь? Или ты его лечить хотела?

— Оля… Это так все запутано… — Я, кажется, впервые так назвала ее. — Я сначала замуж вышла действительно фиктивно, для оформления квартиры. А потом он стал так вокруг меня увиваться…

— Чтобы денег не платить за прописку.

— Естественно… А я как раз увидела, какие у него синие глаза.