Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В меня попала ты! Думаешь, если я бессмертный, то можно вот так палить направо и налево?
Мне стало стыдно. А тут и Лис подошел, а точнее, прихромал к нам.
– Ты успокоилась? – строго спросил он.
Я кивнула и осторожно передала часть сил Оське, чтобы заживить раны.
Оська сначала сел, потом встал и скептически себя оглядел. Проплешины на оперении зарастать отказывались, что его сильно удивляло.
– Ладно, возвращайтесь в лагерь, а я найду Дика, и мы вместе выкурим этого маньяка из могилы, – подытожил Лис.
– Но…
– Никаких «но»! – Он ткнул пальцем в окровавленную ногу. – Лучше лечи давай, а то я стану следующей жертвой маньяка.
Оська тихо захихикал, я не удержалась и тоже хрюкнула. Все жертвы маньяка были молодые симпатичные девушки. Правда, рассказать о нем ни одна так и не смогла – умирали.
– Чего смеетесь?
– Нет-нет, ничего, – мотнула я головой. – Ну мы пошли.
Обратно в лагерь шествие было не столь триумфальным, плюс еще Оська ворчал на меня по поводу своей внешности.
– Нет, ну еще бы чуть-чуть – и прямо в сердце! – поражался он. – Ты чего так разошлась?
– Испугалась.
– И не делай такое несчастное лицо! Я ведь прекрасно знаю, что ты не раскаиваешься.
– У-у-у…
– И не мычи, тебе не идет.
– А я и не мычу.
Тут я остановилась, удивленно глядя на Оську. Тот почесал крылом затылок и тихонько спросил:
– А если ты не мычишь, то кто тогда сказал «у-у-у»?
– М-может, он? – Я неуверенно ткнула пальцем в высокого бледного мужчину, стоявшего неподалеку и прислонившегося плечом к стволу дерева. – Маньяк?
– К вашим услугам, – расплылся в белоснежной улыбке он.
– А почему не воняете? – влез Оська.
Маньяк состроил оскорбленное лицо и принюхался.
– А я знаю, – просияла я. – Он питается энергией жертв, вот и не разлагается почти.
– Что значит «почти»? – возмутился оживший труп и медленно пошел к нам. – Я вообще практически живое существо с нежным и трепетным сердцем.
Грохот выстрела, небольшая дырочка на уровне его сердца.
– Все, – трагически сообщил Оська. – Теперь оно не трепещет, так как его только что прострелили.
Маньяк в ужасе разглядывал дырку у себя на груди. Я, подражая вестернам, уже в третий раз сдувала дым с кончика пистолета.
– Так. Ладно, барышня, вы теперь моя! Ты, пушистый придурок, можешь лететь.
Оська потерял дар речи, переваривая то, как именно его только что обозвали.
Маньяк подошел ко мне почти вплотную, и я радостно выстрелила ему еще и в голову. Маньяк рухнул, правая рука почему-то отлетела в сторону.
– Так его, так! – прыгал отошедший Оська! Я ему еще и глаз выколю, извращенцу!
– Почему извращенцу? – поинтересовалась я, глядя, как мертвец кое-как садится и горестно смотрит на отвалившуюся руку.
– Так он же труп! А все туда же – на молоденьких потянуло.
– Ну все, я разозлился! – Подобранная с земли рука с щелчком становится на место, глаза начинают гореть красным, а зубы сильно удлиняются. – Готовься, дева! Я тебя…
– Ладно.
Монстр осекся и во все глаза удивленно на меня посмотрел.
– То есть ты согласна?
Я кивнула, спрятала пистолет за пояс (все равно патроны кончились) и пошла в сторону лагеря.
– Ирлин, ты с ума сошла или как? – шипел Оська.
Я знаком показала ему молчать, а потом тихо шепнула, чтобы он слетал за Диком и Лисом, как раз караулившими данного маньяка на кладбище.
– Они могут не успеть, – резонно возразил Оська.
– А ты скажи Дику, что меня уже насилуют, – хитро улыбнулась я, слабо представляя себе, что это такое. Наверное, синоним слову «едят».
Оська ахнул, торжественно меня перекрестил и быстро улетел назад к кладбищу.
– А у тебя умная птичка, все поняла сразу, – одобрил бредущий позади зомби. – Ну так как, далеко нам еще идти?
– Нет, тут рядом костер и мои вещи. А что, вы куда-то торопитесь?
Мертвец промолчал, а мы уже как раз вышли к костру.
– Располагайтесь. Чай? Кофе?
– Тебя! – прорычал он, разрывая на груди рубашку. Я мрачно на него посмотрела, а потом достала дробовик из-под плаща. Мертвец сник.
– Так чай или кофе?
– Кофе.
– Держи.
В принципе он оказался неплохим парнем. Правда, пару раз пытался эротично стянуть штаны, но я поднимала дробовик, и штаны надевались обратно на семейные трусы в красный горох. Он рассказывал мне о жизни под землей, я ему – о полетах. Пили чай.
Через две минуты я поняла, что пора, и, соблазнительно улыбаясь, резко разорвала на своей груди рубаху. Маньяк поперхнулся чаем и сильно закашлялся, вытаращив на меня глаза. Я же поползла прямо к нему, распуская на ходу хвост и давая рассыпаться серебру волос по плечам. Маньяк не верил в собственное счастье.
– Ну же, обними меня, – прошептала я и протянула к нему руки, улавливая легкие шаги метрах в двадцати от нас.
Меня немедленно сгребли на руки и радостно заулыбались. Я тоже ему улыбнулась, а потом набрала в грудь побольше воздуха и ка-ак завизжу!
– А-а-а!!!
Дик стрелой вырвался из кустов, врезал сапогом все еще улыбающемуся маньяку по челюсти (челюсть улетела в кусты), вырвал меня из его рук и разрядил в него свой личный дробовик. Голова мгновенно отделилась от тела и улетела в кусты вслед за челюстью и даже умудрилась с ней соединиться, так что в дальнейшем мы могли наслаждаться очень красочной руганью обезвреженного маньяка.
– Ты как? – Глаза горят черной яростью, грудь вздымается, руки прижимают меня к нему, так что я могу только восхищенно стонать, радуясь, что наконец-то меня перестали игнорировать.
– Скажи что-нибудь! – ревет он.
– О-о-о!..
– Он что-нибудь тебе сделал? Ося сказал, что, когда он улетал, ты была в руках маньяка без сознания и одежды!
Н-да, Ося как всегда слегка преувеличил.
– Все хорошо, – улыбаюсь я и вытягиваю губы для поцелуя.
Дик долго и пристально на них смотрит, а потом почему-то краснеет и кладет меня на землю, после чего идет за головой маньяка. Я огорошенно за ним наблюдаю, чувствуя, что план завоевания сердца любимого где-то сильно треснул.
– Ну как? – Ося садится передо мной на землю и выжидательно смотрит на меня.