но вполне смертельной для того, у кого нет такой вот пилюльки.

Сильнейший спазм стиснул желудок, сжигая волю в мучительном огне. Но все же, пользуясь силой, проявляющейся в том, кто очень хочет жить, Молохов сумел дотянуться до телефона.

Эскулап спокойно взял валяющуюся на полу бутылку.

— Нужно было делать, что говорю, — глядя на корчащегося у ног Молохова сказал он. — Убили балерину, а это значит, что “Капелла” уже прослышала о твоей поспешности и пошла в атаку.

– “Скорая”, — заплетающимся языком произнес Дима, уже не слыша даже собственных слов. — Помогите… я…

Молчащая трубка упала на выдернутый из розетки телефонный провод.

Эскулап вылил нарзан в унитаз и спустил воду.

— Опять она хочет навязать нам свои правила. — сумрачно бормотал он, тщательно моя руки под краном, не обращая внимания на затихающий хрип журналиста. — Но ничего, мы теперь тоже подсуетимся. А такой неудобный и своенравный балласт как ты, журналист, помешает нам двигаться достаточно быстро.

После этого он подошел к телефону, стоявшему на кухне.

— Это “Вечерний звон”? Да. Я звоню по поручению Молохова Дмитрия. Да, да. Он больше не будет у вас работать… Не знаю.

Слушая возмущенные и растерянные вопли Мамы, Эскулап покосился на неловко вывернутую ногу, видневшуюся на пороге комнаты в другом конце коридора.

— Он получил более заманчивое предложение, — сказал старик. — О, нет, не в государственной газете, берите выше, — он повесил трубку и добавил. — Или ниже. Все зависит от степени греховности.

8

Его лицо преобразилось до такой степени, что всем тут же стало ясно — перед нами совершенно другая личность. Он заговорил другим голосом, совершенно не похожим на свой привычный всем нам баритон и попросил закурить, хотя всегда чувствовал отвращение даже к запаху сигаретного дыма.

— Изгоним дьявола, — сказал священник, начиная обряд экзорцизма, на котором мне повезло поприсутствовать.

"Вечерний звон" 31 октября 20… года.

Человек, который вполне мог стать главным героем сенсационного материала под названием “Убийца балерины”, сидел в полумраке довольно уютного кафе и, что называется, искал истину в вине. Вернее, в бренди. Вообще-то бренди он не любил, но заказывал официанту уже четвертую порцию.

— Мне нужно сбрендить, — хмуро пробормотал он и тоненько засмеялся, что объяснялось уже выпитыми тремя стограммульками, а кроме того, из ранее выбранных в меню трех салатов лишь один был слегка уколот вилкой. Но, если честно, Руди Майер и на трезвую голову не смог бы ответить, зачем заказал всю эту жратву.

Заказал и все.

Он проглотил очередную дозу антидепрессанта крепостью в сорок градусов и закинул в рот еще одну вилку салата, вроде бы из крабов. Тут ему стало почти хорошо.

“Что бы там ни говорили, а убивать людей — дерьмовое занятие. Хотя и не такое уж сложное”.

Он щелкнул пальцами, требуя пятую порцию. Мир окрасился в розовые краски, растворив мысли в приятном отуплении.

Висящие под потолком муляжные рыбины, озаряемые тусклым светом горящих вполнакала ламп, оставляли на полу причудливые тени. В этот час в кафе «Аква» посетителей было немного. Молодой парень в пиджаке с синим отливом что-то шептал на ухо улыбающейся куколке в облегающем свитере, хмурый мужик, время от времени бросающий нетерпеливый взгляд на часы и постукивающий по полу носком ботинка, да пьяный в стельку киллер, вот и все.

Майер переводил мутный взгляд с одного посетителя на другого, наслаждаясь буйством цветовой гаммы в хмельных глазах.

Вдруг что-то темное выросло перед ним, смешав радугу в грязное пятно. В нормальном состоянии Майер вздрогнул бы, поскольку неожиданно оказалось, что за его столиком кто-то сидит. Хотя, в нормальном состоянии он заметил бы, как этот кто-то пришел и уселся.

С трудом подняв глаза от не очень чистой скатерти, Майер сначала скользнул взглядом по черному свитеру, тяжелой русой косе, свободно лежащей на левой груди и, заканчивая зрительное путешествие, уставился осоловелым взглядом на довольно-таки сильно покрашенном лице.

— Привет, — промямлил он, не настолько пьяный, чтобы не понять, кто перед ним. — Хочешь сдать мне в аренду уцененное тело?

— А ты прямолинейный, — путана щелкнула ярко-красным когтем по майеровской пачке сигарет и ловко подхватила тонкими пальчиками выскочившую сигарету. Пунцовые губы, тонкие от природы, но превращенные с помощью помады в пухлый бантик сжали фильтр. Щелкнула зажигалка и Майер с удивлением обнаружил, что это он проявил галантность.

— Конечно, конечно, — несколько не к месту сказал он. — Кури на здоровье.

Под столом его руку нащупали и положили на колено. Несколько секунд подумав, он все-таки сообразил, что колено не его.

— Ваш заказ, — сказал официант, поставив на стол рюмку и скользнул блудливым взглядом по высокой груди проститутки.

— Счет, Жорик, — сказала она, глядя на дремлющего клиента и похлопала официанта по заду. — Пожалуй мы договоримся.

— Точно, — всхрапнул внезапно проснувшийся Майер. — Если уж нарушать правила, то все.

Он уже дошел до того состояния, когда всякое сопротивление становится попросту невозможным. Немезис молча смотрел, как жадно выпили его последний стакан.

— Не пропадать же добру.

взяли его кошелек

— У нас капитализм, приятель.

и заплатили по его счету

А это тебе на чай, Жорочка.

— Наверное, — спило пробормотал Немезис, нащупывая проститутку сквозь туман, — я согласился на это добровольно. Всех этих людей, что я… просто не помню этого… пусть будет так… пусть будет так…

Потом Майер шел, смутно чувствуя чье-то округлое плечо в районе подмышки, и странную соленую влагу на лице, а потом…

Потом он проснулся у себя дома и первым чувством проспавшегося было несказанное удивление. Голова не болела, во рту царила умеренная сушь, и сердце не бухало, как паровой молот, а спокойненько отбивало ритм. Он