У входа в зал стоит экономка и внимательно следит за действиями прислуги. На кухне две судомойки уже наполнили водой глубокие лохани и закатали рукава по локоть, готовые к мытью тарелок и приборов, чтобы у гостей всегда была чистая посуда.

Джулия напряжена, почти не притрагивается к еде. С трудом выпивает глоток воды. А если что-то все-таки пробует, то убеждается, что блюда хорошо приготовлены и правильной температуры.

Она так нервничает, что не замечает участливых взглядов мужа, сидящего напротив.

Позволяет себе чуть расслабиться, только когда слуги триумфально выносят свежие фрукты, цукаты и домашнее мороженое. Гости, по-видимому, остались довольны угощением, и, главное, княгини, сидевшие за столом с мрачным видом, не без удовольствия отведали все предложенные блюда.

Джулия велит, чтобы подавали ликеры и сигары, на английский манер, и собирается было перейти с гостьями в соседний зал, как вдруг замечает некое замешательство среди благородных дам. Все происходит мгновенно: экономка подходит к ней, что-то сообщает; она встает, подходит к Винченцо, шепчет ему несколько слов; он сжимает ей запястье; она кивает и отходит в сторону, закрыв дверь зала.

Издалека, не двигаясь, она наблюдает за происходящим: обе княгини прощаются с хозяином вечера. С сожалением вздыхают, мол, устали, ужин был долгим и утомительным. Как только приедут домой, они дадут распоряжение кучерам вернуться и ждать князей.

Но Джулия ни на мгновение не верит в эту комедию. Две дамы сопровождали мужей, так как речь шла о делах, о деньгах. А теперь им придется вести беседы с ней. И одна только мысль об этом приводит их в ужас.

Ну хорошо, уходите, думает она. И сплетничайте сколько угодно. Все равно Винченцо будет гордиться мной. Те, кто пришел сегодня вечером, будут говорить лишь то, что стол у Флорио не уступает столам князей и королей.

Алессандра Спадафора касается ее руки.

— Я тоже пойду, моя дорогая. Уже поздно, а я уже более не та двадцатилетняя барышня, которая ночами напролет могла предаваться веселью. И, разумеется, примите мои самые восторженные комплименты за сегодняшний вечер. — Придвигается к ней ближе. — Вы же придете навестить меня, не так ли? Тем более что мы — соседи и у нас много общего.

Джулия кладет руку на ее ладонь.

— Приду с радостью, — со всей искренностью отвечает она.

Княгиня ди Трабиа прощается, по-королевски склонив голову. Но жена князя ди Тригона пожимает ей руку.

— Очень приятный вечер, — говорит она шепотом, не в силах произнести вслух этот комплимент.

У Джулии заблестели глаза. Она чувствует, что прошла экзамен и, что гораздо важнее, не разочаровала мужа. Она справилась со своей ролью. И сейчас с облегчением может покинуть комнату, оставив мужчин за их разговорами и ликерами.

* * *

Только дамы ушли, как явились нотариус Кальдара и Карло Джакери.

— Я что-то пропустил? — спрашивает Карло у Винченцо, который встречает его на пороге.

— Кроме ужина, ты имеешь в виду? Ничего особенного, разве что нудные речи Кьярамонте Бордонаро. Он подверг тяжелому испытанию терпение князя ди Трабиа и его благородную сдержанность, рассказывая ему о своей коллекции антиквариата.

Винченцо ведет его к столику с алкогольными напитками, просит у слуги бренди для себя.

— Ничего не поделаешь, это сильнее его. — Карло берет бокал мадеры. — Однако жаль, что барон Ризо не с нами. Неплохо было бы видеть его среди компаньонов.

— Думаю, этот старый авантюрист занят подсчетом своих грехов, чтобы подробно отчитаться перед Создателем. Говорят, он одной ногой уже на том свете.

Подходит Ингэм, показывает лакею на бутылку порто. Ему тут же наливают бокал.

— Бедняга. Не могу представить его чахнущим в постели. Все эти несчастья наслали на него еще турки во времена, когда он разбойничал в море. Будь он лет на десять моложе, то управлял бы кораблем во славу купленного баронства. Попрошу пастора помолиться за него.

— Не корабля — парохода. «Палермо».

— О чем беседуете? О паре? — в разговор вклинивается Габриеле Кьярамонте Бордонаро. Хватает бутылку и наливает себе марсалы. — Дело в том, как я совсем недавно объяснял милостивейшему князю ди Трабиа, что неизвестно, каким образом мы его починим, если сломается. Я вам это говорю не только как компаньон, а как казначей. У вас, Ингэм, есть английские механики, которые понимают в таких моторах? Вы их выпишете сюда вместе с пароходом? Потому что здесь у нас только корабельные плотники.

— Конечно, у меня они есть, — Ингэм невозмутим. — Приедут и научат местных мастеров, как починить такие моторы и даже как их изготовить. Если не рискнуть и не ввязаться в бой, на Сицилии никогда ничего не изменится. И потом, если мы с доном Флорио не волнуемся, а у нас самые большие доли в компании, почему вас это должно беспокоить?

— Мы, деловые люди, заинтересованы в этом предприятии. У нас нет могущественных покровителей, за чьими спинами мы могли бы спрятаться, — Кьярамонте делает глоток марсалы.

Винченцо, не отрывая глаз от бокала, кивает.

В этот момент подходит князь ди Тригона.

— Так-так, Кьярамонте. В ваших словах есть правда, — говорит он бодрым голосом, но с озабоченным выражением на лице. — Если мы и ввязались в это дело, то лишь потому, что знаем: будущее не заставит себя ждать. Традиции — это хорошо, быть осторожным — необходимо, но мы должны научиться думать о сегодняшнем дне.

— И о будущем! — Винченцо поднимает бокал. — Тост, господа. За наше предприятие!

Бокалы звенят, мужчины обмениваются рукопожатиями. Слова запечатлеваются в памяти Винченцо, перед тем как затеряться в глубинах сознания. Моторы. Мастерская. Механики.

Вот оно, зерно, которое прорастет и даст плоды.

* * *

Когда, наконец, голоса становятся тише и гости начинают ощущать усталость, на столе появляются чуть запыленные темные бутылки. Винченцо с гордостью откупоривает одну. Это марсала из его винодельни. Гран резерва, выдержанное вино высшего качества, которое он хранил для такого торжественного случая, как этот, объясняет он. Гости подходят взять наполненные рюмочки в форме тюльпана.

Хорошее вино: с мягким, округлым вкусом, но не приторным. С запахом моря, меда и мезги. Чувствуется в нем и терпкая нотка, обязанная близости солеварни.

Бен Ингэм, с сигарой в зубах, ждет, когда гости отойдут от стола.

— Позволь сказать тебе кое-что без обиняков.

Винченцо прикрывает веки. Не в привычках Ингэма просить позволения высказаться. Необычно и это участливое выражение, появившееся на его лице. Он делает ему знак продолжать.

— Когда я узнал, что ты женился на Джулии, то удивился. Хочу сказать, она долго была…

— Тем, кем была для тебя графиня Спадафора?