– Анчутку попроси.

– Ему я не доверяю.

– А-а, так эту великую честь ещё надо и заслужить?!

Доберман свёл брови домиком на лбу, гадая, обидел я собаченьку или это всё ещё вполне безобидный вопрос. Пока он думал, прозвучал сигнал, приглашающий нас войти.

– Следующий.

– Гесс, это нас. Ау, вокзал-депо-гараж?!

Бесполезно, он меня не слышал. Пришлось применить силу, взять за ошейник и волочь его, как санки, за собой. Доберман рычал, поджав лапы, но не помогал мне даже в моральном плане: катай меня, раз не хочешь гладить мой зад! Я и тащил, какие у меня ещё были варианты?

– Лысина Сократова! – Мы ввалились в офис и замерли…

– Оригинальное приветствие, – несколько смутилась рыжая Марта, поправляя военный ремень на брюках.

– Могу ещё сказать «Декарт мне в печень», – нервно предложил я, поскольку в таком оригинальном виде мы её до этого дня не видели.

Рыжая красотка была одета в серо-зелёный натовский камуфляж, высокие ботинки на шнуровке, набедренная кобура на двух ремнях, в руках такая же камуфлированная кепка с козырьком, и в целом вообще выглядела так, словно мы только что отвлекли её от похода на войну куда-нибудь в сектор Газа.

Но поверьте, даже в этой неброской бойцовской форме она невероятным образом умудрялась выглядеть ослепительно женственно.

– Я её лизь?

– Не стоит, сначала давай разберёмся.

– Всё норм, ребята, заходите уже. – Марта улыбнулась нам, словно солнышко в золотых кудряшках. – Не удивляйтесь, у нас по Системе ежеквартально проводятся полевые учения для офисного планктона.

– Вас тоже отправляют на борьбу с нечистью?

– Упаси бог! Меня пусти, так я с пулемётом в руках такого там набесогоню, что потом треть Киева заново отстраивать придётся. Упс, проговорилась…

– Мы ничего не слышали, – вежливо кивнул я, но заметочку в памяти поставил.

– А я слышал, – влез Гесс. – Но всё забуду за одну вкусняшку!

– Вот ведь продажная душа, кулацкий подголосок, – удовлетворённо протянула Марта и пошарила в ящиках, извлекая большую вафельную конфету «Джек».

Доберман посмотрел на неё взглядом, полным любви, преданности, нежности и клятвенного обещания служить верой и правдой целую вечность, пока не кончатся вкусняшки.

– Иди, бери, – разрешил я, не дожидаясь, пока этот остроухий изменник сожрёт конфету без моего разрешения. – Всё понятно, желаю успешно подтвердить квалификацию. Для нас есть какое-нибудь задание?

– Есть, конечно, я сама выбирала. Вы были в Нижнем Новгороде, нет? Ну и ладно, без разницы. Ваш объект – это частная церковно-приходская школа при будущем храме матушки Терезии Зюйд-вест-Калифорнийской и что-то там в продолжении про Южную Африку…

Видимо, у меня неслабо вытянулось лицо.

– Можно повторить?

– Нет, полного названия всё равно никто не знает. Одна из тысяч псевдохристианских сект, дважды закрывалась органами Роскомнадзора, но деньги и связи до сих пор решают почти все проблемы с законодательством. Итак, имеется шесть девочек возрастом от семи до двенадцати плюс один возрастной наставник. Педагог младших и средних классов, без образования, судим, стоит на учёте в районном отделении, но тем не менее имеет отличные рекомендации со всех мест работы. Убеждённый педофил.

– Почему тогда мы, а не полиция?

– Ок, норм, повторю ещё раз для готов, военных и философов. Полиция предпочитает расследовать преступление, а не предотвращать его. Тупо потому что «предотвращение» может привести к какому-нибудь «нарушению конституционных прав гражданина РФ» и тогда уже под суд пойдёт сам полицейский. Оно им надо?

– Не надо, – согласился я. – Но почему вы сразу решили, что это именно бесы? Разве человек не может быть педофилом сам по себе?

– Легко! – широко улыбнулась она, достала уже знакомый мне травмат с резиновыми пулями, осторожно сунула его в кобуру и пояснила: – Но любой педофил безобиден, пока он не воплощает свои фантазии в реальности. По факту это лишь один шаг от контроля собственных желаний до выпускания внутреннего зверя из клетки. А выпускать его помогают именно бесы. Так что, вы идёте?

– Да, – гавкнул за нас двоих мой доберман. – Мы идём, ты добрая, дала вкусняшку, не обижаешь собаченьку, мы за тебя всех бесов кусь!

– Почему это за меня? – немножечко удивилась Марта, неловко застёгивая кобуру. – Я иду с вами, говорила же – полевые учения.

Прежде чем я, то есть мы с Гессом хоть как-то собрались с мыслями для деликатного отказа (ибо не фиг!), в дверь без стука вошёл противный тип без особых примет с крайне брезгливым выражением лица. Ну, вы поняли кто…

– Куда ты собралась, девочка моя?

– Во-первых, не твоя, Дезмо, – чуть покраснела закамуфлированная рыжуха. – Во-вторых, что за фамильярность? И в-третьих…

– А не пошёл бы ты, дядя? – едва ли не в один голос завершили мы с доберманом.

Причём мой пёс ещё до кучи оскалил клыки, а это весьма впечатляющее зрелище. Все на минуточку замерли, как тот паренёк из фойе, старательно пересчитывая и оценивая зубы моего друга.

– Ты совершаешь неразумный поступок.

– Да неужели? – искренне всплеснула руками Марта. – И в чём же, можно спросить?

– Долго объяснять. Просто поверь мне.

– Не верь ему, он противный, – громко сообщил остроухий доберман. – Я его как-нибудь так кусь, что он надолго запомнит. Он нас не любит, обижает, а мы хорошие. Нет тебе лапки, ты злой. Уходи!

За спиной Дезмо мгновенно выросли чёрные крылья, упираясь в белые стены.

– Черви земные, как вы только рискнули угрожать…

Щёлк, раздалось в наступившей паузе, когда я только открыл рот для ответа.

Марта попросту нажала клавишу на ноутбуке, прекращая все пустопорожние споры…

…после чего мы уже открыли глаза на тихой полусонной улочке Нижнего Новгорода наших дней.

Невдалеке меж домов виднелась Волга, нежарко светило солнышко, судя по цвету листьев, ранняя осень или позднее лето. Мы с Мартой и Гессом стоим напротив пивбара «Рыжий Эрик», а буквально в полусотне шагов от нас мужчина лет сорока – сорока пяти что-то вещает стайке однообразно одетых девчушек с явно иным интересом в глазах.

Впрочем, честно признаю, увлечь девочек чисто религиозным рассказом о том, когда, в каком году и в честь чего была построена конкретно вон та церковь на горизонте, вряд ли было возможно. Они ведь, словно неоперившиеся птенцы, выпали вдруг в настоящую жизнь на реальные, а не книжные улицы, глотнули воздуха свободы, нюхнули ветра перемен и теперь уж, поверьте, вряд ли бы кто всерьёз смог заманить их в стойло любой безальтернативной секты.

Лично я бы и не пытался, хотя какой у меня педагогический опыт? Но философское образование заботливо подсказывало: исторически само слово «педагог» означало лишь «раб, сопровождающий ребёнка патриция в школу». Ничего большего.