– Это небезопасно, – глупо закончил он фразу, – небезопасно женщине гулять в одиночестве. Позволь, я вызову тебе кеб.

Она запнулась.

– У меня нет денег за него заплатить.

– Я вовсе не предлагаю тебе за него платить. – Он положил руки в карман. – Я также не предлагал тебе скрываться, не сказав мне ни слова.

Никакие слова в мире не передали бы то, что он сейчас чувствовал.

Как-то она обвинила его в том, что он видит в людях только плохое. Возможно, потому, что ей доступны некоторые вещи, выходящие за пределы его понимания. И она не только их видит, она говорит о них. И силой ее надежды они становятся реальными.

Она окинула взглядом его руку, которой он схватил ее за локоть.

– Очень хорошо, – медленно произнесла Дженни.

Он быстро поймал свободного кебмена и сообщил ему ее адрес. Потом проследовал за ней в наемный экипаж.

Ему казалось, что на грудь ему положили тяжелый камень.

Он спрашивал себя, насколько успех Дженни в качестве мадам Эсмеральды обязан силе этого ее особенного таланта. Настоящая надежда, замаскированная разными колдовскими штучками и обманом. И если он видит в людях только плохое, так это потому, что продал свою собственную надежду много лет назад, позволив лорду Блейкли завладеть львиной долей жизни Гарета.

Теперь он видел эту надежду снова и не хотел ее упустить. Он не хотел упустить ее.

Гарет не верил в Неда. Он никогда на самом деле не верил в свою сестру. В эти дни, откровенно говоря, он едва верил в себя. Он и не предполагал, что найдет способ быть счастливым в Лондоне. Прежде чем он встретил Дженни, его дни длинной вереницей тянулись перед ним, фальшивые и пустые, череда утомительных обязанностей и ответственности, в которых не было места подлинной радости.

Он отчаянно жаждал ее благословения, хотя бы крупицы того благорасположения, что она так легко раздавала окружающим.

– Итак. – Он постарался, чтобы голос его звучал весело и непринужденно. Он не хотел выдавать, насколько важен был для него этот вопрос. – Ты смотришь на мою сестру и видишь сильную женщину. Ты взглянула на Неда и разглядела честного и уважаемого человека. Должно быть, я выгляжу чертовски привлекательным парнем. Что ты видишь, когда смотришь на меня?

Дженни встретила его тон легкомысленной улыбкой.

– О, так много непристойных вещей.

Ах. Значит, он не более чем потрясающий секс. Гарет проглотил разочарование. «Я говорил серьезно», – внутренне возмутился он. Однако возможно, и она была серьезна тоже. Возможно, она интуитивно поняла то, что, опираясь на логику, он знал всегда, – в нем не было ничего особенно привлекательного. Она сказала, что он, должно быть, очень одинок. Дженни была права – она смотрела сквозь его напыщенную, высокомерную маску, смотрела прямо в холодную темноту, заполнившую его сердце, жадно стремившееся к общению и дружбе.

Может быть, это все, что он значил для нее. Секс и симпатия.

Гарет закрыл глаза и попытался придать голосу побольше беспечности.

– Непристойности? Что же я делаю с тобой?

Она прошептала ему на ухо. Ее рука оперлась на его бедро. Несмотря на тяжесть, сдавившую все его внутренности, его тело пришло в возбуждение, и он поклялся сделать с ней все то, о чем она жарко шептала ему, и даже больше. Сегодня. Может быть, если он исполнит все хорошо, она увидит в нем большее, в нарушение всех законов природы решил он. Возможно, ему удастся одурачить ее и заставить поверить, будто в нем есть что-то кроме холодного мужчины с глубоко спрятанным одиночеством.

Однако она слишком широко улыбалась, ее смех звучал слишком громко и высоко. Она тоже скрывала от него что-то. Он внезапно осознал это. Слова, которые она сказала, – все, что есть у тебя, против всего того, что есть у меня.

В последнее время у нее не было клиентов.

Но она же говорила – он был в этом уверен, – что у нее припасены деньги. Гарет больше и не думал об этом. Точно так же, как он, не задумываясь, решил, что у нее есть где-то тайная служанка, которую она держит, чтобы та помогала ей надевать платье с корсетом.

– О господи, Дженни, – перебил ее он, – ты и в самом деле имела в виду, что тебе нечем заплатить за проезд.

Она отвернулась:

– Это тебя не касается, Гарет.

– Меня не касается! Ты сказала, что у тебя есть накопления. Что, черт возьми, ты имела в виду под этим?

– Они были, – сухо сказала она. – У меня было четыре сотни фунтов. Они были… неправильно помещены.

Его словно огрели по голове чем-то тяжелым.

– Во-первых, четыре сотни фунтов это немного. Я в год плачу Уайту в несколько раз больше. И во-вторых, почему ты мне ничего не сказала? Кто я тебе?

– Уж точно не мой банкир.

Он схватил ее за запястье.

– За что ты еще не можешь заплатить, Дженни?

Она вздохнула.

– За все. Это не проблема. У меня есть план.

– Озвучь же его.

Она медленно выдохнула.

– Я планировала продать все, что у меня есть, и уехать.

– Уехать. – Его пальцы конвульсивно сжали ее запястье. – Оставить меня.

– Оставить Лондон, – разъяснила она, будто бы это могло облегчить боль, словно огненная сеть охватившую его, вонзающуюся острыми булавками под кожу. Он чувствовал удары ее пульса, держа ее запястье. Они были тихими и спокойными. Уравновешенными. Ее сердце работало в своем нормальном темпе. Конечно, только у него оно сжалось в темный ледяной комок.

– Ага. Ну а то, что в результате этого ты оставила бы меня, является для тебя лишь случайным последствием. Настолько незначительным, что ты даже не планировала проинформировать меня об этом.

– Я бы сказала тебе. В свое время. Я совсем этого не хотела, я…

Он поцеловал ее, быстро и глубоко, прежде чем она успела закончить свою ужасную ложь.

– Чушь, – заявил он наконец, отпустив ее от себя. – Я знаю, мне никогда не удавалось подобрать правильные слова. Я чертов зануда. Но ты совсем не глупа. Ты знаешь, что я обожаю тебя.

Она молчала. Она не должна была молчать. Она должна была броситься в его объятия, признаться в своем собственном его обожании. Дженни, женщина, которая видела силу и храбрость везде, не нашла ничего хорошего, что можно было сказать о Гарете.

Что же. Он хотел узнать, как она его видит.

Теперь он знал.

К тому времени, когда они добрались до дома Дженни, разрозненные мысли в голове у Гарета вступили друг с другом в непримиримый бой. Он не мог не уважать ее за то, что она сделала для Неда. Он не знал, что думать, что говорить. Когда она положила эту последнюю карту… В ту секунду он подумал, его чувства к ней гораздо больше, чем легкая влюбленность.