На этот раз слова, вновь прозвучавшие как фрагмент университетской лекции, не обидели Терри Коллинз. «Он ведь ничего плохого не хотел сказать, — подумала она. — Пусть старик действительно время от времени выпадает из разговора. Пусть он что-то и привирает относительно лекарств и их воздействия. Делает он это явно без злого умысла». Терри вновь внимательно посмотрела на профессора — так, словно могла взглядом поставить диагноз, выяснить причину такой странной, накатывающей волнами рассеянности. Сам же Адриан Томас вновь набрался сил и с вызовом в голосе заявил:

— Если хотите, я могу сам вести часть расследования, не утруждая вас незначительными подробностями…

Именно этого Терри Коллинз никак не хотела.

— Я бы предложила вам предоставить полиции заниматься тем, что ей положено по закону. Не нужно лезть в то, в чем вы совершенно не разбираетесь.

— Ну разумеется, — с улыбкой сказал Адриан. — Особенно если речь идет о каком-то стандартном происшествии. Но, как мне кажется, эта задачка не слишком легко поддается решению с помощью рутинных полицейских методов и приемов.

— Профессор, я вас что-то не понимаю.

— Инспектор, я ведь действительно нахожусь в положении более выигрышном по сравнению с вами. Вы по-прежнему прилагаете огромные усилия для того, чтобы свести это преступление к какой-нибудь категории, прописанной в ваших стандартах, чтобы потом уже действовать по соответствующим инструкциям и протоколам. Я же свободен от подобных ограничений. Мне гораздо проще. Я знаю и помню, что видел. Кроме того, я профессионально разбираюсь в поведении людей: всю свою сознательную жизнь я посвятил изучению и классификации тех или иных моделей поведения человека и животных в условиях различных изменений окружающей среды. Так что, скажу откровенно, лично ваше поведение в данной конкретной ситуации меня ничуть не удивляет и более того — представляется весьма предсказуемым.

От таких слов Терри опешила. Адриан тем временем продолжал свою обвинительную речь.

— Я, конечно, проявил непростительную наивность, предположив, что полиция примет какие-то реальные меры для раскрытия этого преступления, — заявил он онемевшей от изумления Терри.

Сама она уже ни на что не обижалась и дивилась лишь тому, каким разным может быть этот человек. Вот он — рассеянный, отрешившийся от мира старичок, а в следующую секунду — вновь волевой, упрямый, даже настырный профессор, вознамерившийся добиться своего любой ценой.

— Что ж, я, наверное, пойду…

— Эй, подождите, — окликнула его Терри. — Куда это вы собрались?

— Как вам сказать… Я, конечно, не специалист по беседам с сексуальными маньяками — по крайней мере, никто из моих знакомых в подобных «слабостях» открыто не признавался, — но что-то всегда приходится делать впервые. Я думаю, этот парень — неплохой кандидат для того, чтобы именно на нем отточить мастерство общения с извращенцами.

— Нет, — твердо заявила Терри. — Подобная самодеятельность, несомненно, помешает расследованию, которое я веду.

Адриан недобро улыбнулся и, покачав головой, сказал:

— Неужели? Я лично так не думаю. Да и особой активности в вашем расследовании я что-то не наблюдаю. Но, в конце концов, воля ваша: не хотите принимать мою помощь — не надо. Я просто буду считать себя вправе действовать самостоятельно, не оглядываясь на вас.

Терри решительно схватила Адриана за локоть. Не крепко и грубо, как делают копы при задержании, а как-то даже неловко, словно в эмоциональном порыве стараясь остановить собеседника.

— Постойте-постойте, — сказала она. — По-моему, мы не совсем правильно поняли друг друга. Вы же понимаете, что у меня есть работа, есть дела, которые я веду…

— А у меня в этом деле есть личный интерес. Я буду им заниматься вне зависимости от того, нравится вам это или нет. Уверяю вас: вряд ли ваши служебные соображения пересилят мои эмоции и личные устремления.

Терри оставалось лишь тяжело вздохнуть. У хорошего полицейского — а она относила себя именно к этой категории служителей закона — с годами вырабатывается чутье на людей. Она почти всегда могла при первой же встрече сказать, будет ли тот или иной человек ей помощником и союзником в расследовании очередного дела, или же от него жди неприятностей. Профессор Адриан Томас, совершенно очевидно, попадал сразу в оба разряда.

Такое положение дел было, в общем, типично для городка, где жила и работала Терри. Почему-то именно здесь, в университетской среде, было принято считать, что каждый знает чужую работу лучше специалиста, что совет дилетанта может оказать неоценимую помощь профессионалу.

— Постойте, профессор, — сказала инспектор. — Давайте поступим так, как подобает здравомыслящим людям, делающим общее дело…

Терри понимала, что рискует и, поступая так, приоткрывает дверь, которую лучше всего было бы держать закрытой на все замки, но в данный момент выбора у нее не было. Больше всего на свете ей сейчас не хотелось, чтобы этот полубезумный пенсионер наломал дров, затеяв собственное расследование, не согласованное с действиями полиции. «Пусть хлебнет дозу-другую настоящей полицейской работы, — подумала она. — Глядишь, наиграется, устанет и уймется».

Терри по собственному опыту знала, что людям, в особенности находящимся под воздействием стереотипов, навязанных массовой культурой, свойственно романтизировать работу полицейских. Когда же им приходится столкнуться с рутиной — со скучной и однообразной бумажной работой, со скрупулезным подбором и сопоставлением мельчайших деталей, улик и фактов, — они не на шутку пугаются такого «веселья» и без лишних уговоров возвращаются к более привычным для них делам и заботам.

Инспектор Коллинз окинула взглядом письменный стол, заваленный бумагами. Итак, что она собиралась делать? Позвонить в участок на бостонском автовокзале и договориться с ребятами, несущими там службу, о том, чтобы они предоставили ей записи с камер видеонаблюдения за тот день (а точнее, вечер), когда пропала Дженнифер. Больше всего инспектора интересовали те минуты, когда был куплен билет на имя сбежавшей из дому девушки. Впрочем, положа руку на сердце, Терри должна была признаться себе, что это дело может и подождать пару часов.

— Ну хорошо, профессор, — сказала она. — Мы с вами съездим к этому человеку, я поговорю с ним, расспрошу его кое о чем. Но после этого сделайте и вы мне одолжение: воздержитесь на некоторое время от самостоятельной разыскной деятельности. Кроме того, я попрошу вас еще об одной любезности: если вас посетит какая-нибудь гениальная мысль, позвоните мне прежде, чем врываться сюда, пробиваясь через пост дежурного офицера и прочие заслоны. Давайте начистоту: я не хочу, чтобы вы вели слежку за кем бы то ни было. Я не хочу, чтобы вы допрашивали кого бы то ни было. Мне совсем не по душе то, что вы вмешиваетесь в ход расследования. Пообещайте мне, что вы оставите попытки самостоятельно разобраться в этом деле.

Адриан улыбнулся в ответ.

Жаль, ни Касси, ни Брайана нет сейчас рядом. Было бы приятно увидеть, как они слушают эти слова, свидетельствующие о признании инспектором маленькой, но такой важной победы Адриана. Оставалось надеяться, что там, откуда являлись ему покойные брат и жена, не нужно видеть что-то собственными глазами, чтобы знать, как оно произошло.