Одним большим, широким и одним маленьким, с ручкой сбоку, которое при желании может служить крышкой.

Чашка покоится на двух блюдцах, как цветок на двух листьях. Работа нелегкая, но эскиз получается очаровательный. Потом долго колдую над красками.

Лучше всего лазурно-голубой с золотой каемкой и золотыми крапинками. Когда найдет озарение, начерчу кофейник и сахарницу. Пока я их еще неясно представляю себе.

Смотрю на часы. Что? Без четверти три? Надо ложиться. Выбора у меня нет.

Тихонько заползаю под одеяло, чтобы не разбудить Фаусто. Поставила будильник на семь, но сплю плохо и в шесть уже просыпаюсь. С трудом открываю глаза.

У меня еще нет штор, и в окнах я вижу серые тучи и маленький клочок голубого неба. Будет ли сегодня хорошая погода? Где моя кровать с балдахином? Жизнь имеет иные измерения, если, просыпаясь, ты смотришь на цветущий сад. А от этого голого потолка я чувствую себя еще подавленнее, хотя казалось бы, дальше некуда, лежа с нелюбимым мужчиной.

Но что это? Все вдруг засияло! А надо мной, на белом потолке заискрились тысячи маленьких волн, будто я лежу на пляже. Зачарованно слежу за золотыми змейками, от дивана до самого окна. Надо мной вдруг — волнующееся море, комната становится южной и теплой, так и хочется в отпуск.

Я знаю, в чем дело. Показалось солнце, и поверхность прудов отражается над моей головой. Я вскакиваю, распахиваю окно и выглядываю вниз. Большой водоем полон до краев, солнечные лучи разбиваются о волны. Поют дрозды, чирикают воробьи, ласточки со свистом разрезают воздух. Просто рай! Чайки садятся на воду, утки проплывают под моим окном. В меня вдруг вселяется уверенность. Я знаю: все будет хорошо!

— Тиция! — Фаусто проснулся. В его голове сквозит паника. — Что случилось? Ты уходишь?

— Мне нужно. Но ты можешь спать дальше.

— Куда ты идешь?

— На одну стройплощадку.

— Какую стройплощадку?

— Угол бульвара Сен-Жермен и Сольферино. Прекрасный старый дом. Я там помогаю Глории. В восемь придет обойщик. Я должна присутствовать, чтобы все было в порядке. Материал — большая ценность, из старинного китайского шелка, расписан вручную. Не дай бог порвется, ничем не заменишь.

— Сколько я проспал? — спрашивает, помолчав, Фаусто.

— День и ночь.

— Что?! — Он вскакивает. — Мне надо идти. — Одевается в мгновение ока. — Тиция! Когда мы можем поговорить? Мне так много надо тебе сказать! — Смотрит на меня глазами преданной собачонки. — Есть тысяча недоразумений, которые должны пояснить. Ты свободна сегодня вечером?

— К сожалению, нет. Я ужинаю с Глорией и Джорджем, а завтра иду на концерт. Если хочешь, в начале следующей недели? Тебя устроит?

Фаусто отводит глаза.

— Я не смогу. Меня не будет в Париже.

Ясное дело! Совсем забыла. Ведь стоит август, и Одиль, наверное, с детьми на море, а он поедет к ним.

— Знаешь что, — непринужденно говорю я, — позвони, когда вернешься. Ты примерно знаешь, когда это будет?

— В сентябре.

— Отлично! Когда приедешь, тогда и приедешь. Пока, Фаусто. Счастливо съездить. — Он долго целует меня и крепко обнимает.

— Адье, любовь моя. Не забывай меня. Я люблю тебя! — Он сбегает вниз по лестнице. Я закрываю дверь и чувствую большое облегчение.

Опять легко отделалась, — думаю я, заваривая себе на кухне кофе. Какое счастье, что я не забеременела от Фаусто. Я не хочу отнимать у детей отца. Ведь бедняжки ни в чем не виноваты! А если бы у меня был ребенок, началось бы перетягивание каната. Вся жизнь была бы наполнена недоверием, ревностью и скандалами. С ребенком мне было бы труднее развестись, и у Фаусто был бы настоящий гарем.

Через пару лет начинаются болезни, мужчины слишком много пьют, дети страдают неврозами, нет уж, мерси! Своей драгоценной жизнью я распоряжусь поинтереснее! Я стану знаменитой! А пока я буду развлекаться.

Начинаю прямо с завтрашнего дня. Буду жить, как до замужества. Днем работа, вечером — выход в свет. Не собираюсь сидеть дома и ломать себе голову. Все это пройденный этап. Поля тоже ждать не буду. Хотя от него и пришли четыре открытки — две из Швейцарии и две из Австрии, но последние две недели — ни слуху, ни духу. Две недели — слишком большой срок. Больше я не жду. Ни одного мужчины! Если он не думает обо мне, я тоже не стану тратить на него время.

Итак — да здравствуют удовольствия! А там посмотрим!

Следующие две недели можно охарактеризовать только одним словом: бурные! Я выхожу с каждым, кто меня об этом просит: с братом Глории (не мой тип), с Томми, Люциусом и Брисом Рено. А когда они один за другим покидают Париж в направлении моря — с клиентами и случайными знакомыми.

Но ни с одним не иду в постель.

Я лишь хочу узнать, как высоки мои акции. Не повредили ли мне два года погружения в царство Сент-Аполлов. Могу ли я, как прежде, околдовывать мужчин.

Через пару дней я спокойна. Мои шансы никогда еще не были так высоки. Блондинки пользуются здесь огромным спросом. Вернувшись на улицу Коперника — после концерта, ужина, долгой беседы на террасе какого-нибудь кафе, насытившись комплиментами и лестью — я, счастливая, открываю дверь в свой новый мир.

Я одна в своей прелестной квартире, никто мне не мешает, делаю, что хочу — и самое главное: мои чувства к Фаусто окончательно мертвы. Я спасена. Опять принадлежу самой себе. Я готова кричать от счастья.

Как прекрасно никого не любить! Целые глыбы падают с моего сердца. До чего здорово не думать: где он? когда придет? с кем он проводит ночь? вернется ли вообще домой? Я больше не люблю, и жизнь раскрывается передо мной подобно вееру.

Ничем не омраченная, начинаю свой день. Что принесет он мне? Я больше не сижу возле телефона и не думаю, что во всем Париже не работают телефоны, раз он мне не звонит. Нет, эти времена позади! Никаких ожиданий больше! Никаких резей в желудке и покалываний в сердце. Я освобождена от Фаусто Сент-Аполла. Больше он не властен надо мною!

И почему я позволяла себя так долго мучить? Теперь, на расстоянии, это не укладывается в моей голове. Почему не ушла раньше? Почему? Наверное, время не подошло. Очевидно, я должна была так неимоверно страдать, чтобы потом в полную силу насладиться свободой. Что я и делаю. Каждый день.

Сегодня я отправляюсь в кафе за углом, на площади Виктора Гюго, и посмотрю, что может предложить мне Париж. Сегодня воскресенье, 22 августа. Ни одного знакомого в городе больше не осталось. Надевая симпатичное белое короткое платье, распускаю по обнаженным плечам белокурые волосы — и отдаюсь на волю благосклонной судьбы.

В августе все дозволено. Париж вымирает. А те, кто остался, превращаются в заговорщиков. Им выпала одна и та же доля: быть брошенными в душном городе. Быстро завязываются знакомства, каждый незнакомец сразу становится другом. В немногочисленных открытых кафе царит непринужденная атмосфера. Только глупец или чудак не пользуется этим и, страдая от комплексов, сидит дома.