— Ага, давай, подойти еще, потрогай, понюхай, на зуб возьми. А чем ты думаешь, демон тебя дери?! Шанталь в беде!

Мужчина стряхнул с себя растерянность. Уродец прав, он совсем запутался.

— Где она?

— На Лысой горе, разумеется. Испокон веков все Драгонешти отмечают там Вальпургиеву ночь, отдавая уважение демону Деволу. — Портрет помолчал немного. — Но в этот раз они решили совершить обмен. Знаешь, что это такое?

Он посверлил глазами эрла.

— Ведьмовской обмен — одно из основных положений так называемого кодекса нечисти, — пояснил он. — Если у тебя есть то, что принадлежит ведьмаку или то, от чего он не сможет отказаться, ты предлагаешь это на обмен чего-нибудь, что нужно тебе от него.

Портрет замялся, Дарок видел на его лице смущение.

— И на этот раз они хотят обменять Шанталь, — догадавшись, произнес мужчина гробовым голосом.

Голбешник нехотя кивнул.

— Та, что меня сотворила, Сигрит, в юности дружила со Сгаташ, потому я хорошо чувствую планы королевы. Им не хватает ведьмаков, чтобы совершить обряд, который дал бы ей невероятную силу, способную подчинить себе не только Маам Кросс, но и все соседние регионы. Вот она и хочет попробовать ещё раз.

— Еще раз?

— Поговаривают, ее прапрадед однажды уже заключил сделку с Деволом. В обмен на силу, он отдал половину своей души, став бесом. Вот и сейчас Сгаташ хочет получить от демона часть его силы… и отдать ему Шанталь.

У Дарока защемило сердце.

— Если ты собираешь ее спасти, тебе позарез нужен твой оберег, без него на Лысую гору даже не суйся, — тем временем продолжал Портрет.

Только сейчас мужчина вспомнил, что потерял свой амулет. В свете последних событий он был в таком замешательстве, что совсем забыл про него, упавшего на дно пропасти вместе с Бенардиром Скрогинсом. Девол, да он даже не похоронил старика!

Словно прочитав его мысли, Портрет добавил:

— Спустись сейчас с холма и заложи тело камнями, пока не время совершать похоронные обряды. Главное — найти оберег, а затем прямиком на шабаш. Солнце почти село, времени становится всё меньше.

Мужчина шумно вдохнул. Его сердце с силой билось о ребра. Развернувшись, он бросился к двери, но был остановлен возмущенным воплем Голбешника:

— Идиот! Сними меня со стены сейчас же. Или ты Лысую гору сам отыскать попытаешься?

Когда Дарок вместе с Портретом за пазухой и с амулетом на шее вернулся в особняк, уже смеркалось. К его полнейшему удивлению на пороге его ожидала всё та же толпа, что явилась к нему в дом ранее. Только теперь люди были вооружены кто чем: палками и рогатками, кольями и лопатами. Впереди стояли Брэшен и Олав, собранные, словно к очередной баталии. Карл Дорсли, видимо, решил, что одного его вида хватит, чтобы напугать стаю ведьм. Но больше всего удивила Эмма, в руках она держала сковородку.

— Мы идем с тобой, эрл, — заявила матушка Табита, выходя вперед.

— Это исключено, — ответил Дарок и обратился к Брэшену и Олаву: — Вы готовы?

Мужчины кивнули.

— Тогда идем.

Толпа возмущенно загудела.

— Эй, погоди-ка, вождь, — как всегда, первой взяла слово матушка Табита, держа в руке огромное весло. — Не тебе одному дорога жизнь Шанталь.

— К тому же вам троим не справиться с целой толпой обезумевших ведьм, — добавила Эмма.

— Ну, уж ты-то точно остаешься дома! — сердито пригрозил ей Брэшен. — Вооружившись сковородой, ты показала «поразительный» пример трем воинам.

Эмма капризно надула губы, но, к полному изумлению Дарока, спорить передумала.

— Не стоит забывать, что мы идем бороться против темных сил, а потому молитва Матери Прародительнице будет в помощь, — заявил жрец Трюд и продемонстрировал свои богатства: — Это святая вода, а это мешочек с землей из сада в молельной Орпы.

Дарок оглядел всех собравшихся и устало вздохнул. Ему импонировало, что такое количество людей хотят помочь его возлюбленной, но он боялся за их жизни.

— Ну, хорошо, — нехотя согласился мужчина. — Но предупреждаю, вы не знаете, с чем мы столкнемся, а потому прошу каждого лишний раз подумать, готов ли он рисковать собственной головой.

Воцарилась долгая пауза, но никто не отступил.

— Очень миленько, но только вот что я тебе скажу, — раздался недовольный голосок под рубахой Дарока.

Все изумленно охнули, и мужчина был вынужден вынуть Портрет и продемонстрировать его остальным. Когда удивленные возгласы поутихли, Голбешник продолжил:

— Молитва и меч — это все конечно хорошо, но не стоит забывать, что вы идете на битву с магией, а значит, среди вас должен быть хотя бы кто-то, владеющий волшебной силой.

— А разве ты не владеешь? — удивился Брэшен.

— Я советчик, а не колдун, — огрызнулся Портрет

Возникла затяжная пауза.

— Есть только один человек в Маам Кроссе, способный противостоять колдовству Драгонешти, — заявила спустя несколько мгновений матушка Табита.

Дарок сердито отмахнулся, догадываясь, о ком ведет речь женщина, но та его уже не слушала. Снова превратившись в строгую хозяйку таверны, она, перекинув весло через плечо, стала раздавать приказы:

— Деника, Лагерта, Стеймун, живо дуйте домой и разбудите эту старую пьянь. Хоть петуха ему под ухо суньте, хоть ушатом колодезной воды окотите, но чтобы он у меня как огурец был. И тащите его на Лысую гору. Да поторопитесь!

Дарока поразил рьяный настрой, вот только он едва ли верил, что из этой затеи что-нибудь получится.

Когда Шанталь очередной раз пришла в себя, наступила глубокая ночь. Над Лысой горой взошла полная луна. Неистовый разгул нечистой силы был в разгаре. Кругом горели костры, самый большой и высокий находился рядом с девушкой. Она по-прежнему лежала связанная на алтаре, и жар костра опалял ее тело. Чаша с кровью, наполненная почти до краев, стояла теперь возле ее головы. А руки и ноги были изрисованы пентаграммами демона.

Кругом стояли шум и суета. Обнаженные ведьмы и ведьмаки, хохоча и издавая звуки животных, кружились в странных танцах вокруг костров. Кто-то летал по поляне на метле, кто-то бегал вприпрыжку с зажженными факелами в руках, а кто-то, войдя в транс и закатив глаза так, что были видны одни белки, тревожили души усопших. Кругом валялись черепа животных, а рядом с ними ведьмы на глазах у всех устраивали оргии, бесстыдные пляски и пьянство. Они шутили, кричали, делились тем, какие козни совершили за прошлый год.

Шанталь попыталась собраться с мыслями. Лицо пылало, перед глазами кружились звездочки. Ее на секунду закрыла тень крыла, а затем на грудь сел ворон.

— Паршивая овца, шлюхина дочь, поганая кровь, — закаркал Эвклид и склонил свою черную головку к лицу девушки.