За столом он прочел проект Краснова. Все время говорил, что согласен, но когда дошел до того места, где говорится о совместной борьбе под германским командованием, то сказал, что с этим решительно не согласен, что казаки, Главное управление и сам Краснов должны быть подчинены ему. Дальше он развивал эту тему и стучал по столу кулаком.

Краснов с ним не соглашался и сказал, что пока о подчинении говорить рано, что он еще не главнокомандующий, на это Власов ответил, что скоро будет таковым.

На этом деловой разговор и окончили, решив, что продолжение будет после объявления Власова главнокомандующим. Дальше говорили еще с полчаса, собственно не говорили, а слушали Власова, который больше говорил о себе.

Таким образом, никакого соглашения пока не достигли и, как мне кажется, не достигнут».

Следует отметить, что столь далекое от мер приличия поведение Власова не было досадным недоразумением. Командующий 14-й дивизией СС «Галиция» генерал-лейтенант Павел Шандрук вспоминал, что, стремясь подчинить себе украинские вооруженные силы, Власов в ходе разговора, происшедшего 30 января 1945 года в Далеме, использовал и подкуп (обещание «личных перспектив»), и прямые угрозы («я разобью вас и ваш народ»), что, правда, не помешало в итоге договориться о военном и политическом сотрудничестве.[180] Похоже, такт и чувство меры, о которых вспоминали протопресвитер Александр Киселев и Игорь Новосильцев, нередко изменяли главе РОА. Впрочем, о последнем писал и фон Лампе. Когда Власов рассказывал о встречах с высшим партийным начальством, то генералу вспомнился «довольно бесталанный, но хлестко написанный роман Первухина (Михаил Первухин, писатель-эмигрант. — А. М.) “Пугачёв победитель”! Человек, конечно, невоспитанный, но умный и, видимо, с волей». Хотя нельзя исключить и элементарного властолюбия, которое, как и в случае с Каминским, принимало тоталитарные или про-тототалитарные культы Власова и Краснова, моделирующиеся их окружением. Интересно, что не избежал аналогичной тенденции, правда уже в эмиграции, и Борис Хольмстон-Смысловский[181].

Кромиади приводит дополнительные детали еще одной, а возможно, какой-либо из описанных ранее встреч. По мнению руководителя личной канцелярии командующего, атаман к этому времени подвергался сильному давлению со стороны собственных казаков. Поэтому Краснов «приехал к Власову и предложил ему совместную борьбу против коммунистов, с условием, что казаки останутся автокефальными, а он учредит при Власове постоянную сотню для связи».

* * *

28 января 1945 года Власов официально вступил в должность главнокомандующего ВС КОНР, что усилило его позиции в отношении Краснова, в возможность союза с которым он, похоже, более не верил.

31 января Краснов испытал новый моральный удар: в состав ВС КОНР вошел Русский охранный корпус на Балканах, в том числе и казачий полк имени генерал-майора Виктора Зборовского. Позже, 25 марта он был de jure подчинен генерал-майору Антону Туркулу, возглавлявшему Зальцбургскую группу власовской армии.

В целом, по утверждению Хоффманна, «казаки в массе своей горячо поддерживали объединение с общерусским освободительным движением» генерала Власова еще до публикации Пражского манифеста. Так, вскоре после того как «появились слухи» о зарождении власовского движения, казаки в своем штабе в Кривом Роге открыли отделение по регистрации всех желающих вступить в РОА. Ученик 1-го юнкерского казачьего училища Казачьего стана (открыто 6 декабря 1944 г. в Вилла Сантино в Италии) Георгий Круговой вспоминал, как из-за РОА «во время второго посещения училища Красновым (я тогда уже пребывал в отпуску по болезни в татарско-ставропольской станице) между ним и юнкерами произошло словесное столкновение. Генерал уехал, заметно расстроенный. Разгневанный полковник Н.Н. Краснов, инспектор училища, обозвал юнкеров “варварами” и “скифами”. Это были два самых крепких слова в его распекательном словаре». Одновременно росло раздражение политикой самого атамана Краснова. Ранее упоминавшийся офицер штаба походного атамана полковника Сергея Павлова Петр Донское отмечал, что Краснов никак не участвовал в возрождении казачества, он так и «не прислал… нам казачьих офицеров из-за границы и сам не приехал… Казачеству, собирающему свои силы на борьбу с большевиками, пришлось бороться на многих внутренних фронтах. Надо было бороться и с деморализующим влиянием писем генерала Краснова, зовущих на борьбу с большевиками, ради безоговорочного подчинения и служения немцам».

В то же время немецкий персонал казачьих частей был настроен иначе. Казак 6-го Терского полка 15-го Казачьего кавалерийского корпуса Дмитрий Кодов вспоминал, что «немцы, которые были в эскадроне, ругали Власова. Однако мы этому не придавали никакого значения, да и немцы нам не говорили, за что его ругают». Подполковник ВС КОНР Георгий Пшеничный подтверждал слова Кодова: «мысль об объединении побуждала казаков к налаживанию связи с комитетом генерала Власова, чему, однако, немцы всячески препятствовали». Возможно, антивласовская пропаганда была частью сепаратистской концепции Розенберга. По мнению Кононова, еще «в дивизии немцы через великих полудурков распространяют пропаганду Розенберга, направленную на расчленение России. Они стараются внушить казакам, что их главный враг — русский народ, якобы поработивший казачество, и прочую чушь. Эти идиоты льют воду на мельницу Сталина».