– Как… – голос сорвался, и Курт ощутил кровь в горле. – Как ты это делаешь?..

– А, – обрадовался тот, – интересно?.. Во-первых, мое пиво, мое знаменитое, вкусное пиво. Знаешь, сколько всяких полезных трав топчут ногами невежды? О, в каждой травинке – своя сила, надо только суметь воспользоваться ею. А кроме того, как сейчас ты испытал на себе, я могу заставить себя слушать… Вот только с тобой были проблемы, – недовольно добавил Каспар. – Сегодня я встретил тебя в лоб, а вот моя обычная практика с пивом и разговором намеками на тебе не прошла, хотя обычно это работает. Что-то тебя защитило. Может, слишком большое чувство собственной неполноценности? Оно, похоже, может помешать, равно как и самоуверенность объекта… Надо об этом подумать. – Каспар встряхнул головой, словно отгоняя от себя мысли, которые сейчас, по его мнению, не имели важности. – Пришлось пойти напролом и просто выдумать эту историю с ссорой в моем доме и слухами о бароне; а тебе даже в голову не пришло, насколько мой рассказ натянут и странен. Как я и говорил – въедливый, но не умный.

– Письма… письма – твоих рук дело?

– Моих, разумеется. Хочешь узнать еще что-то? Спрашивай, пока я добрый и в настроении.

Курт закрыл глаза, ощущая дикую слабость во всем теле и отчаяние от того, что все эти откровения ему суждено унести с собой в могилу, однако не спросить не смог:

– Бруно… давно с тобой?..

– Нет, до твоего над ним столь внимательного опекунства у меня не было необходимости в столь… неглупых членах моего Союза. От таких всегда проблемы. Но вот когда ты взял его под крылышко, он мне понадобился… – Каспар улыбнулся снисходительно, склонив набок голову. – Что, майстер Гессе, проекция вовне? Себя в нем увидели?.. Бывает. Только вот парень этого не оценил. Никто не любит вашу компанию.

Курт снова закрыл глаза, сглотнув собравшийся в горле кровавый комок. Вот в чем причина того, что бывший студент уже сам, по доброй воле, искал встреч с ним, напрашивался в попутчики – просто Каспар велел ему не отходить ни на шаг от недогадливого следователя. Какая это была для него удача – инквизитор сам настойчиво приближал к себе соглядатая… Вот почему Бруно завел с ним разговор о новой Конгрегации – пытался доказать самому себе, что избрал верный путь и борется против тех, кто это заслужил… Вот почему он так уговаривал оставить его снаружи, когда завалился конь… быть может, и не случайно… Узнав, что Каспар раскрыт, Бруно решил изыскать способ попасть к нему на доклад. Надо было догадаться обо всем этом, когда выяснилось, что слухи ползут по деревне ноздря в ноздрю с его расследованием…

– Как ты узнал, что… – голос сел, и Курт собрал немалые силы, чтобы договорить: – …что Альберт напал на крестьян?..

Каспар посмотрел на него с безграничным удивлением, приподняв брови, и вдруг рассмеялся:

– Господи, неужто ты и впрямь до сих пор уверен, что это он?.. Ты же его видел, как тебе могло в голову прийти, что этот мальчишка способен завалить двух взрослых мужиков? Стыдно, майстер инквизитор. Кажется, я тебя перехвалил…

– Так это ты…

Каспар склонил голову в издевательском поклоне, бросив взгляд за спину, где все больше разгоралось зарево пожара.

– Само собой. Признайся, ведь ты некоторое время действительно был уверен, что имеешь дело со стригом, а? – Пивовар легонько ткнул его кулаком в сломанное ребро, и Курт задохнулся, невольно схватившись за бок ладонями. – Был?

Он не ответил, дыша тяжело и с хрипом, глядя на все более темнеющий от дыма потолок и уже ощущая запах горящего дерева и раскаленного камня, доносящийся снизу.

– Был, – сам себе отозвался тот, с интересом наблюдая за его лицом. – Рассказать, как я это сделал?

– Нет… – вяло прошептал он.

Теперь Курт понял это и сам: поскольку никаких следов ремней или чего-то подобного на телах не было, объяснение только одно – все то же знаменитое пиво. Может, Каспар даже не стал тратить свои силы на то, чтобы подчинить себе жертву, а попросту отравил обоих. Спустил кровь на какой-нибудь полянке в лесу и перенес тела ближе к замку…

– Ты… – говорить было все труднее; голова кружилась, и собственный голос отдавался в ней, как в пустом кувшине – гулко, громко. – Ты задумал это… услышав рассказ Шульца?..

– Да… – Каспар склонил набок голову, глядя на него с каким-то новым интересом, и усмехнулся. – Знаешь, я тоже хочу кое-что спросить; когда еще представится такой случай. Меня вот что забавляет: неужели сейчас, когда вот-вот умрешь, тебя действительно интересуют все эти подробности? Зная, что никому никогда не сможешь этого рассказать, что все мои тайны умрут вместе с тобой, ты правда хочешь знать их? Почему? Любопытство? Просто любопытство?.. – Он подождал ответа, но Курт молчал, глядя мимо него, в затягивающийся дымом потолок; пожав плечами, Каспар отмахнулся: – Ну да неважно… Что ж, майстер инквизитор, думаю, мне пора. Позвольте забрать мою собственность…

Стрелки он вырвал из ран резко, одним движением, и в уже онемевшем было теле вновь взорвалась пронзительная боль; хрипло вскрикнув, Курт закашлялся, поперхнувшись кровью в горле. Пивовар поднялся, убирая оружие, и огляделся вокруг.

– Как по-твоему, – спросил он скептически, – успеет все прогореть до приезда твоих приятелей? Что-то маловато огня, мне кажется.

Он быстрым шагом двинулся прочь; Курт увидел, как, подойдя к освещенной пламенем лестнице, Каспар легко, будто пустую, опрокинул вниз стоящую у прохода бочку. Та загремела по ступенькам, раскалываясь и разлетаясь крупными щепками, в воздухе запахло смолой, и с лестницы полыхнуло. Отскочив, Каспар тем же быстрым шагом вернулся к Курту, оглянулся.

– Вот теперь похоже на дело, – сообщил он доверительно. – Но не помешало бы еще кое-что.

Он снял со стены факел, помешкал, глядя в пламя, и, распахнув дверь в двух шагах от них, швырнул его внутрь комнаты. Несколько секунд он стоял неподвижно и молча, упираясь ладонями в косяк, а потом вдруг медленно произнес:

– Ты знаешь, сколько народов и племен приносят жертвы огню? Вода – она способна противостоять пламени и почти равна ему по силе, но никто… или почти никто… не приносит жертв, топя их. Наши предки, отправляя своих умерших воинов на плоту по реке, посылали вслед горящие стрелы. И твои братья – уж они-то знают, что делают, когда обращают в пепел мне подобных… – Он обернулся, и на его лице заплясали отблески разгорающегося в комнате пожара. – Огонь, майстер инквизитор, это самая мощная сила на земле. В нем есть что-то от бога; может, он и сам бог, снизошедший к нам? Ты никогда не думал об этом?

Курт молчал, глядя на горящую лестницу, на проем двери, откуда уже доносилось потрескивание занимающегося дерева и тянуло дымом; Каспар прошагал к другому факелу и, взяв его в руку, остановился.

– Любой обряд жертвоприношения кажется мне чем-то фальшивым в сравнении с преданием огню, – продолжил он тихо, – все это лживо. Это невидимо, говорят нам, но на самом деле просто ничего нет. А огонь забирает жертву зримо, забирает сам, все до последней косточки, если поддержать его пищей. Он живой, как и положено богу. И он никому не служит, с одинаковой беспощадностью, а может, и милосердием, принимая всех – праведных, грешников, врагов и друзей, человека и бессловесную тварь… Есть ли в этом мире хоть что-то способное вселить такой ужас, такой трепет и такую любовь, как огонь, майстер инквизитор?