– Здравствуйте, – сказала я.

Я ведь не надеялась на то, что дочь Ростовцева бросится меня обнимать. Отчего же у меня внутри сейчас все сжалось от ее тона?

Лена (а это была, конечно, она – похожа на Ростовцева, очень) прошла к плите, подвигала кастрюли. Потом хлопнула обеими руками по столешнице, постояла так пару мгновений спиной ко мне, резко повернулась и сказала:

– Ну, всё? Поела-попила? Теперь давай отсюда.

– Что? – Я сначала даже не поняла, что она сказала.

– Я говорю – давай-давай! – Она помахала кистью руки перед собой. – Ты с вещичками или так, налегке?

Я ничего не отвечала.

– Ясно. Ты со вчерашнего вечера? Что молчишь? Я не слышу ответа.

– А что мне вам ответить?

Лена вздохнула, пнула стул ногой, разворачивая его к себе, села.

– Как же вы мне все надоели!.. – сказала она.

– Все?

– Да, милочка, да, именно все! А ты думаешь, ты одна такая? Раскрасавица…

Я растерянно молчала.

– Ну что, дедушка добрый у тебя?

Я кивнула, не понимая, к чему она клонит.

– Где подобрал-то? – Дочь Ростовцева взяла сушку, разломала ее в ладони и закинула все куски в рот.

– Что подобрал?

– Не что, а кого. Тебя. Если ты одушевленное существо.

– Одушевленное, – кивнула я. – Меня никто нигде не подбирал.

– Как нашел тебя мой отец, я имею в виду? – Лена спрашивала негромко, хрустела при этом сушкой, но молчать, как я обычно делаю, когда мне не нравятся вопросы, у меня сейчас почему-то не получалось.

– Просто… Еще в больнице… Я похожа на бабушку…

– Ну, это понятно! – хмыкнула Лена. – Галочкой называл тебя?

– Да… – удивилась я. – Моя бабушка была Галина.

– Ясно… У всех у вас бабушки Гали…

– У кого – у всех? – не выдержала я. Почему она со мной так разговаривает? Я к Ростовцеву в дом не набивалась, он меня сам пригласил.

– Да у всех!.. – небрежно махнула на меня рукой Лена. – Ты думаешь, ты одна такая умная? Дедушка с квартирой… А старалась-то как… Танцевала… И дедушка танцем потрясен… Ой, как потрясен… – Лена с издевкой покачала головой. – Так он же известный любитель балета, папа мой… По ушам, оказывается, родственников ищет! Не хватает ему тех, кто есть. Внучек ищет! На всё готовых.

Я не стала реагировать ни на один ее выпад. Решила выслушать всё до конца.

– Так, ладно. – Лена встала, опять стукнула стул. Наверно, ей хотелось стукнуть меня, но она сдерживалась, била по предметам. – Все, показывай сумку и топай отсюда, пока я не вызвала милицию.

– Милицию или полицию? – уточнила я, обходя ее и направляясь в коридор.

– Вот за что я люблю своего папу – простых ведь не приводит! Милицию, милицию, я живу в стране, где есть милиция. Как жила, так и живу. А полиция – это в новой стране, которая мне не нравится, я ее не принимаю. Еще вопросы есть?

– Нет.

Я взглянула на дочь Ростовцева. Вот бы с ней нормально поговорить. Наверняка это было бы интересно.

– Так, так… – Она словно отмахнулась от моего взгляда. – Сумку показывай!

– Пожалуйста, – пожала я плечами и показала ей льняную сумку, которую купила в магазине около театра. В сумке была конфета и недоеденный батон.

Лена коротко рассмеялась:

– А вещички?

Я промолчала.

– Ну ясно. В чем была, в том и пришла. А откуда? Можно узнать? Живешь-то где? На вокзале? Или по мужикам?

У меня в голове пока была полная сумятица. Я никак не могла связать мысли во что-то внятное и логическое. Что мне сейчас делать? Уходить? Но ведь тут что-то не так! Почему она говорит о каких-то других внучках? Она сказала «все»… Не мог Ростовцев вот так каждой говорить, что она похожа на его Галочку… Или мог? Но он же приезжал в больницу, с чего бы тете Диляре говорить неправду? Или… От пришедшей в голову мысли мне стало как-то нехорошо. А что если тетя Диляра сказала неправду – приятную мне неправду. Так ведь бывает… Мы постоянно так делаем, чтобы подбодрить друг друга, успокоить, расположить к себе… Просто ее неправда дорогого стоит, оказывается.

– Карманы выворачивай! – Лена подошла ко мне, встала, скрестив руки на груди и наблюдая, как я вынимаю пакетики из сапог и надеваю их на ноги. Пакетики я надела на вокзале, взяла валявшиеся на скамейке чистые маленькие пакетики. Зато ноги уже сильнее не промокали. – Ух ты, не видела такого, только слышала… Бедная совсем, да? Нищая? А вот в моей стране такого не бывало. Ты хоть знаешь что-нибудь? Да что вы знаете? Живете, как неодушевленные существа… Одушевленная она!.. Где у тебя душа? В каком месте? Как место называется?

Я молча взглянула на нее. Она не такая плохая, какой хочет казаться.

– Карманы!.. – повторила Лена.

Я могла бы просто так уйти, и она бы не смогла меня задержать, но я показала ей содержимое карманов. Карточка, паспорт, салфетка и немного мелочи.

– Всё? – спросила я. – Можно идти?

Лена полистала мой паспорт, качая головой.

– Интересно как… Понятно… Ну да, ну да… Папин контингент… Пожалеть, приласкать, байки потравить… пристроить учиться… папа человек добрый… животных не любит, а нищих любит…

– Леночка!… – раздался из глубины квартиры голос Ростовцева. – Это ты пришла?

– Да, папа, я! Иду!

Лена открыла дверь и попыталась слегка подтолкнуть меня к двери. Я обернулась на нее.

– Руки уберите, – попросила я, вежливо, но твердо. – Ваш отец не в маразме. Я его внучка. Мы с ним все выяснили.

– Иди-иди, внучка!.. Со своим отцом я как-нибудь разберусь. Кстати, – она понизила голос и чуть прикрыла дверь, – ты зря. Он – ку-ку. Если ты ему поверила, то очень зря. У него давно с головой не в порядке. Он таблетки от маразма пьет. Не в маразме… А в чем он? Если таких приводит домой…

Я пожала плечами. Мне так не показалось. Но, конечно, если ему везде мерещатся внучки, похожие на Галочку…

Я обернулась на Лену.

– А была Галя? Или это всё придумки?

Лена прищурилась.

– А это что-то меняет? Не было. Всё придумки.

Она быстро захлопнула перед моим носом дверь, потому что Ростовцев встал и вышел в коридор. Я увидела, что он в длинном светло-сером халате и аккуратно причесан. Вряд ли он понял, что я ухожу, Лена меня закрывала.

Я спустилась вниз по лестнице, не вызывая лифта, вышла на улицу. Сегодня было пасмурно и промозгло. Собственно, как вчера и позавчера. Иногда я думаю, какой бы я была, если бы жила в стране, где весна и лето почти круглый год. Была бы другой.