– Дека?!

– Ну да, Дека – или Девенис. Разве ты не догадался? Руарт вытаращил глаза.

– Проклятие! Как, ради морского дьявола, тебе удалось напялить на него платье?

– Преодолев уйму неприятностей! Он ненавидит платье, но я просто не могла рисковать – вдруг Флейм догадалась бы, что это мы. Я решила, что таков лучший способ маскировки. Я думала, что Флейм может ожидать моего появления в компании силва, который своими иллюзиями изменил бы мою внешность, но решила, что супружеская пара с дочерью покажется ей менее подозрительной.

Пока мы шли обратно к трагу, я рассказала ему всю историю – с момента убийства Мортреда и решения Тора и Келвина отправиться на Тенкор искать лекарство от магии.

Что касается Дека и меня, то, отплыв с Ксолкаса, мы направились не в Бретбастион, а в порт Ково на югозападной оконечности Брета. Мне необходимо было найти силва, чтобы изменить нашу внешность с помощью иллюзий. Я знала по прошлым визитам, что в Бретбастионе силвов нет, потому что властитель их не любит, так что мне пришло в голову поискать гденибудь в другом месте обиженного силва, который согласился бы принять участие в обмане. Меня не беспокоили обладающие Взглядом, которых я могла встретить при дворе, – требовалось ввести в заблуждение только Флейм. Поэтому я высадилась в Ково, а корабль «Буревестник» отправился в Бретбастион без нас. Через некоторое время я нашла Тризис. Она не только обладала огромным даром силвмагии и была умелой целительницей, но и страстно ненавидела дунмагов, которые осквернили нескольких ее друзейсилвов. Мы направились в Бретбастион на одном из суденышек, курсирующих по реке Скау. «Буревестник» должен был выбрать кружной путь в столицу, так что он прибыл через два дня после нас.

Когда я закончила свой рассказ, Руарт спросил:

– Почему ты явилась именно сюда? Я имею в виду – откуда ты знала, куда направится Флейм после смерти Мортреда? Я просил гхемфов передать тебе…

– Я не виделась ни с одним гхемфом до сегодняшнего утра. Нет, это была догадка, к которой мы пришли, когда поняли, что Флейм беременна и носит ребенка Мортреда. А вот как ты узнал об этом?

– Лучше я расскажу тебе все с самого начала. История получилась не слишком приятная… и я вовсе не оказался героем.

Не думаю, что Руарт скрыл от меня чтото, кроме мелких деталей. Рассказ его был поразительным; описание пережитой им трагедии заставило меня испытать тошноту. Руарт считал себя слабым и трусливым, но, на мой взгляд, то, что он вынес, говорило о мужестве и необыкновенной глубине его любви к Флейм, а вовсе не о трусости.

Когда он кончил, я так ему и сказала.

– Знаешь, – добавила я, – однажды, когда мы с Флейм говорили о вас двоих… я про себя подумала… ну, если быть откровенной… что она любит тебя больше, чем я – Тора. Глубина ее чувства… – Я прочистила горло: разговоры о любви никогда мне легко не давались. – Не знаю, поможет ли это тебе, но ваши чувства друг к другу были так сильны, что дают вам силу преодолевать препятствия, которые большинство людей заставили бы сдаться. Теперешние трудности вы тоже преодолеете – будучи теми, кто вы есть, и по причине того, что было между вами раньше.

Руарт както странно пожал плечами – словно птица, взъерошившая перья, – но ничего не сказал. Думаю, он просто не мог вымолвить ни слова.

К тому времени, когда мы добрались до платформы трага, верхушки скал уже озарились солнечными лучами. Впрочем, нижние склоны и Ушат все еще были скрыты ночными тенями, и в сумраке поверхность воды казалась темной и маслянистой.

– Следопыт… – неожиданно сказал Руарт. – А где же Следопыт? – Я знала, что он питает к этому моему псуполукровке двойственные чувства. Бывали случаи, когда даже я замечала, что Следопыт посматривает на птиц с интересом хищника, обдумывающего свой следующий обед.

– Он остался на «Буревестнике». Наверное, злится на меня за то, что я его не взяла с собой. Пару раз он ночью выл от тоски, но не могла же я заявиться во дворец вместе с этой безмозглой дворнягой! – Траг со скрипом остановился у платформы, и мы переменили тему, поскольку с нами вместе поднимались и другие пассажиры.

Я не могла не радоваться тому, что наконец сумела установить контакт с Руартом. И все же день начался плохо – со смерти гхемфов, – и чем дальше, тем хуже шли дела.

Я стояла на балконе своей комнаты и смотрела на корабль, входящий в гавань. Дек, раздираемый противоречивыми чувствами – радостью оттого, что Руарт жив, и отчаянием в связи с тем, что дастелец видел его в женском платье, – только что привлек мое внимание к появившемуся судну. Мне не нужно было читать его название, чтобы понять: это корабль хранителей, один из входящих во флотилию Совета. Его корабли все строились по одной схеме: с наклонными мачтами и высокой кормой. Кроме того, силвмагия окутывала судно, как пар, вырывающийся из чайника. Я вздохнула. Вид корабля был еще одним подтверждением того факта, что мы опаздывали.

«Может быть, это и к лучшему, – подумала я. – Руарт уверен, что ему остается недолго жить, если в душе властительницы Лиссал возобладает над Флейм: властительница просто не может больше позволить остаткам своего сочувствия охранять его».

– Это корабль Совета хранителей, – сказала я Тризис, когда та подошла, чтобы поинтересоваться, что это мы с Деком разглядываем. – Боюсь, нам придется действовать немедленно. Приготовь снадобье, Тризис. Мы дадим его Флейм сегодня утром.

Целительница кивнула и ушла в спальню. Келвин снабдил нас всеми ингредиентами: оставалось только смешать их и приготовить отвар. По тому, как напряженно выпрямилась Тризис, я догадалась, с каким отвращением относится она к своей задаче, но мы с ней уже давно все обсудили и приняли решение. Не было смысла начинать разговор заново…

За время нашего совместного путешествия я прониклась к Тризис симпатией, не говоря уже об уважении к ее медицинским познаниям. Иногда она могла быть резкой на язык и дать почувствовать свой железный характер, но по большей части оставалась мягкой и доброй и делала все, что могла, для облегчения участи страждущих. Особенно ценила я в ней непреклонную ненависть к дунмагии.

Дек прервал мои размышления недоуменным вопросом:

– Что случилось с водой?

Я перегнулась через перила, чтобы рассмотреть поверхность Ушата. Море приобрело темный зеленоватокоричневый цвет, странный и неестественный. Я вспомнила бурые водоросли там, где мы передавали погибших гхемфов их семьям.

– Водоросли, – сказала я, – принесенные приливом. Проклятие, что же теперь будет?

– А что?

– Я слышала о таком. Когда ветер дует в определенном направлении и это совпадает с высоким приливом, в Ушат наносит огромные массы водорослей. Гавань буквально забивается ими, и любому кораблю делается чертовски трудно войти в бухту или покинуть ее. Дек, ты бы послал сообщение капитану Сабестону. Пусть «Буревестник» встанет на якорь посередине Ушата, пока водоросли не лишили его возможности маневрировать. Может быть, нам придется смываться в чертовской спешке, и я совсем не хочу, чтобы корабль застрял у причала.