Арлетта отломила кусочек омлета и перечитала открытку еще раз.

Два с половиной месяца…

Годфри пробудет в Лондоне два с половиной месяца.

А у нее будет собственная комната…

Эта мысль, пусть и не высказанная вслух, заставила ее вспыхнуть.

– Как интересно, – проговорила она сдержанно. – Мне бы очень хотелось послушать выступление Оркестра.

– Мне тоже, – согласилась Лилиан. – Но куда приятнее мне было бы снова увидеть Годфри.

– А кто такой этот Годфри? – вздохнула Летиция.

– Ну как же, мама, неужели ты забыла?! – насмешливо проговорила Лилиан. – Я тебе сто раз о нем рассказывала. Это темнокожий джентльмен, друг Арлетты. Он – знаменитый музыкант и приехал к нам с Карибских островов.

– Ах да… – Летиция рассеянно кивнула. – Я помню, ты рассказывала…

– Он очень красивый и обаятельный.

– Это очень мило, – мечтательно сказала Летиция и тут же поморщилась. – Пожалуй, я все-таки ненадолго прилягу, может, тогда моей бедной голове станет хоть немножечко полегче. Будь добра, скажи Салли, чтобы она сходила с Джеймсом в парк, и попроси Сьюзен принести мне в комнату чаю с лимоном. Спасибо, дорогая… – Проходя мимо стула дочери, Летиция поцеловала Лилиан в макушку, и Арлетта едва не поперхнулась, почувствовав, как ее словно волной накрыло запахом перегара.

Когда Летиция ушла, Лилиан закатила глаза и театрально вздохнула.

– Мама глупа как пробка. Неудивительно, что папе не хочется возвращаться домой.

Арлетта не ответила. Красивый фасад, который ее буквально очаровал, когда девять месяцев назад она впервые приехала в Лондон, рассыпа́лся буквально на глазах. Наблюдать за этим процессом было не слишком приятно, не говоря уже о том, чтобы его обсуждать, поэтому Арлетта сочла за лучшее переменить тему.

– У меня для тебя есть новость, – проговорила она и приятно улыбнулась, не зная, как отреагирует на ее слова Лилиан.

– Какая?

– Я сняла квартиру. В следующем месяце я переезжаю… – В ожидании ответа Арлетта невольно затаила дыхание.

– Квартиру?.. – растерянно повторила Лилиан.

– Да, в Блумсбери. Квартира просто шик, в ней две комнаты и ванная. – Она снова улыбнулась.

Хмурое лицо Лилиан просветлело.

– Две комнаты? Значит, там найдется место и для меня?

– К сожалению, нет, – покачала головой Арлетта. – Вторая комната предназначается для Мину.

Лицо Лилиан вытянулось, а в глазах заблестели слезы обиды.

– Понятно… – протянула она.

– Если я тебя расстроила…

– Да, – твердо сказала Лилиан. – Ты меня очень расстроила. Если бы я сняла для себя квартиру, ты была бы первой, кому я предложила бы поселиться со мной.

– Ах, Лилиан, все не так просто. Тебе ведь только восемнадцать, а Мину – двадцать пять. Кроме того, ты нужна своей маме здесь.

Лилиан вскинула на нее мокрые от слез глаза и попыталась улыбнуться.

– Моя чертова мама… – произнесла она вполголоса. – С ней я стану взрослой быстрее, чем следует. И в конце концов превращусь в старую деву. Я никогда не смогу покинуть этот дом и жить самостоятельно. Я застряну в этих стенах навсегда… – Ее лицо некрасиво сморщилось, и она расплакалась по-настоящему. Пытаясь ее утешить, Арлетта обняла Лилиан за плечи.

– Это не так, и ты сама это знаешь. Твои братья скоро окончат школу и вернутся домой. Настанет их черед за всем присматривать, заботиться о Летиции и…

Лилиан презрительно усмехнулась сквозь слезы.

– Черта с два они будут о ней заботиться!.. – воскликнула она. – Уж они-то постараются как можно скорее смыться отсюда – уедут либо в колледж, либо к каким-нибудь друзьям. Здесь они не останутся, для них это слишком большая ответственность. – Лилиан порывисто схватила Арлетту за руку. – Пожалуйста, обещай мне одну вещь! Обещай, что я смогу хоть иногда приезжать и жить в твоей замечательной квартире с тобой и Мину!

– Конечно, сможешь, – ответила Арлетта. – Когда только захочешь, Лилиан.

– Я буду очень скучать по тебе, Арли. Знаешь, как я обрадовалась, когда мама сказала, что с нами будет жить молодая девушка, дочь ее лучшей школьной подруги? Правда, поначалу ты показалась мне слишком сдержанной, но потом, когда я узнала тебя лучше, я поняла, что ты совсем другая. Ты именно такая, какой мне всегда хотелось стать!

Арлетта потрепала ее по плечам и улыбнулась.

– Я уверена, ты будешь еще лучше меня. Вот увидишь! Ты станешь такой, какой я никогда не надеялась стать.

1995

Парадная дверь была выкрашена блестящей краской цвета слоновой кости, а штукатуренные стены были розовыми, словно фруктовый сахар. За последние пару лет Бетти видела столько фотографий этого дома и этой двери, что ей казалось, будто она бывала здесь уже не раз. Глядя прямо в объектив камеры наблюдения, она громко сказала:

– Меня зовут Бетти Дин. Я пришла на собеседование к мисс Эйми.

Замок пискнул, открываясь, и Бетти толкнула дверь. Просторная прихожая была оклеена обоями с орнаментом пейсли, причем преобладали черный и лимонный цвета. Резное кресло-шезлонг, покрытое позолотой и обтянутое черным бархатом, стояло под скульптурным изображением львиной головы с оскаленными зубами, отлитой из посеребренного металла. Пол, выложенный панелями из натурального дерева, имел приятный розовый цвет, а ведущая наверх лестница была застлана черной ковровой дорожкой, отчего у Бетти появилось стойкое ощущение, будто она оказалась не в доме, а в коробке с лакричным ассорти.

Эйми стояла посреди прихожей в туфлях на высоченном каблуке, облегающих джинсах и черной шифоновой блузке. Из боковой двери появился Донни, и Эйми досадливо прищелкнула языком, когда он наткнулся на нее сзади.

– Осторожней, дорогой, – сказала она.

Тут Донни заметил Бетти и, застенчиво улыбнувшись, спрятался за материнские ноги.

– Проходи, Бетти, – сказала Эйми, протягивая руку. – У нас тут черт знает что творится. Полный кавардак.

Тем временем в прихожую вышла Акация. Нетвердо ступая коротенькими ножками, она двинулась к матери, но налетела на Донни, а тот в свою очередь снова толкнул Эйми, которая резко обернулась и всплеснула руками.

– Господи, да прекратите же вы наконец! – крикнула она детям и, не выпуская руки Бетти, потащила ее за собой в кабинет – выкрашенную в черный цвет комнату, все стены в которой были увешаны вставленными в рамки черно-белыми снимками, сделанными во время выступлений Эйми и ее группы на сцене.

– Так-так-так… – Эйми без особого воодушевления порылась в груде каких-то бумаг на столе, потом села в кресло и, скрестив тонкие как спицы ноги, повернулась к Бетти.