– Ну как там? Видели что-нибудь?

– Ровным счетом ничего, – последовал ответ. – Если я что-нибудь увижу, вы услышите выстрелы.

Это были долгие пять минут. Однако в конце концов Сидней, продолжая оставаться на своем наблюдательном посту на дороге, сообщил нам, что пожилая леди, слава богу, начала действовать.

– Она встает. Отходит от окна. Будем молить Всевышнего, что она отправилась отпирать дверь. Это самые длинные пять минут в моей жизни, клянусь богом.

Я услышал неуверенные шаги, раздававшиеся со стороны лестницы. Потом они зазвучали уже в коридоре. Наконец дверь открылась – правда, предварительно хозяйка накинула на нее цепочку. Старуха уставилась на нас через щель шириной примерно в шесть дюймов.

– Не знаю, что вам нужно, молодые люди, но впускать вас всех троих в мой дом я не собираюсь. Я пущу внутрь только вас и вас. – Худой палец указал на Лессингема и на меня. Затем хозяйка ткнула им в сторону Атертона и заявила: – А вот он пускай подождет на улице. Так что, если вы хотите мне что-то сказать, пусть он отойдет подальше.

Видимо, Провидению было нужно, чтобы Атертон испил чашу унижения до дна. Давая понять, что он покоряется решению хозяйки, он снова приподнял шляпу и поклонился чуть ли не до земли.

– Позвольте мне принести вам миллион извинений, мадам, если я каким-то образом неумышленно вас обидел, – смиренно пробормотал он. – Хочу вас заверить, что ни в моих намерениях, ни даже в мыслях не было ничего подобного.

– Мне не нужны ваши извинения. Я не хочу вас видеть, и точка. Вид ваш мне не нравится, говорю об этом прямо. Прежде чем я пущу кого-нибудь в свой дом, вам придется убраться подальше.

После этих слов хозяйка резко захлопнула дверь прямо у нас перед носом. Я повернулся к Сиднею.

– Чем скорее вы уйдете, тем лучше будет для всех нас. Вы можете подождать нас где-нибудь по другую сторону дороги.

Пожав плечами, Сидней издал стон – наполовину притворный, наполовину искренний.

– Если я это сделаю – а ничего другого мне, похоже, не остается, – то это будет первый случай в моей жизни, когда леди не пустила меня в дом! Чем, интересно, я заслужил такую немилость? Если вы заставите меня ждать слишком долго, я не выдержу и разнесу вдребезги логово дьявола, которое мы недавно осматривали!

Переходя через дорогу, Сидней раздраженными пинками то и дело отбрасывал в сторону попадавшиеся на его пути камни. Между тем дверь дома снова приоткрылась.

– Тот неприятный молодой человек ушел?

– Да, ушел.

– Тогда я вас сейчас впущу. А вот ему находиться в моем доме я не позволю.

Хозяйка сбросила цепочку, и дверь отворилась немного шире, чем до этого. Мы с Лессингемом вошли внутрь. Женщина тут же снова захлопнула дверь, заперла ее и набросила цепочку, а затем проводила нас в гостиную на первом этаже. В комнате оказалось не слишком чисто, она была довольно скудно меблирована, однако стулья все же имелись. Хозяйка сразу же усадила нас туда.

– Садитесь, садитесь поскорее, – сказала она. – Терпеть не могу, когда люди стоят. Я от этого нервничаю.

Как только мы опустились на сиденья, хозяйка без всяких предисловий сразу взяла быка за рога:

– Я знаю, зачем вы пришли, знаю! Вы хотите, чтобы я рассказала вам про того типа, который живет в доме на той стороне дороги. Что ж, я вам расскажу – и готова поставить шиллинг, что я едва ли не единственная, кто может это сделать.

– Вы правы, – кивнул я. – Вам в самом деле есть что нам поведать, мадам?

Мои слова вызвали у хозяйки вспышку раздражения.

– Не называйте меня «мадам». Не выношу, когда люди разговаривают так, как вы. Я простая, нормальная женщина, вот кто я такая, и мне нравится, когда другие люди говорят на нормальном языке так же, как я. Меня зовут мисс Луиза Коулмен. Но обычно меня называют мисс Коулмен. Луиза – это только для родственников.

Поскольку нашей собеседнице было где-то от семидесяти до восьмидесяти лет и она выглядела на свой возраст, никак не моложе, мне показалось, что у нее вряд ли могут быть живые родственники. Так или иначе, мисс Коулмен явно была женщиной с характером. Стало ясно: чтобы она поделилась с нами какой-то важной информацией, придется позволить ей сделать это именно таким образом, какой она сама сочтет нужным. В противном случае любая попытка выудить у нее какие-то сведения будет чистой потерей времени. Достаточно было вспомнить, как она у нас с Лессингемом на глазах обошлась с Сиднеем.

Мисс Коулмен начала свой рассказ с довольно пространной прелюдии.

– Это место – моя собственность, – заговорила она. – Его оставил мне в наследство мой дядя, покойный Джордж Генри Джобсон, – он похоронен на кладбище в Хаммерсмите, вон там, по другую сторону от дороги. Да, так вот – он оставил мне все эти угодья. Здесь одни из лучших земельных участков близ Лондона, и их цена растет с каждым годом. Я не собираюсь продавать их в течение ближайших лет двадцати. К этому времени стоимость земли увеличится больше чем втрое. Так что если вы, как и многие другие, приехали сюда для того, чтобы купить участок, то напрасно – не стоило беспокоиться. Я содержу здесь все в полном порядке – просто для того, чтобы было ясно, что в принципе эта земля продается. Но, повторяю, это случится не раньше, чем лет через двадцать, когда в этих местах начнут строить фешенебельные дома, как на Гросвенор-сквер, – не какие-нибудь магазины или муниципальное жилье и, конечно же, не эти ваши хибары. Я живу здесь просто чтобы присматривать за своей собственностью. Что же касается дома напротив, то я никогда не пыталась сдать его внаем – да, именно так, он никогда не сдавался в аренду. Но однажды утром, месяц тому назад, я получила вот это письмо. Можете прочитать его, если хотите.

Пожилая женщина протянула мне засаленный конверт, который она извлекла из объемистого кармана у себя на талии. Чтобы залезть в него, ей пришлось оттянуть пояс юбки. На конверте какими-то бесформенными буквами был написан адрес: «Мисс Луизе Коулмен, поселок Рододендроны, Конволвулюс-авеню, Хай-Оукс-Парк, Западный Кенсингтон». Я решил, что если автор не пытался сострить и адрес не был им просто придуман, а являлся подлинным адресом пожилой леди, то можно было попытаться что-то выяснить, отталкиваясь от ее имени.

Письмо было написано тем же безликим, без каких-либо ярких отличительных черт почерком, что и адрес на конверте. Если бы меня попросили с ходу определить, кто мог быть его автором, я бы, пожалуй, ответил, что послание писала какая-нибудь горничная. Содержание письма было таким же невыразительным, как и почерк.

«Нижеподписавшийся будет весьма обязан, если мисс Коулмен сдаст в аренду ее пустующий дом. Стоимость его найма мне неизвестна, но отправляю с письмом пятьдесят фунтов. Если потребуется больше, пришлю недостающее. Пожалуйста, ответ направьте на имя Мохаммеда эль-Хейра, до востребования, в почтовое отделение по адресу Слиго-стрит, Лондон».

Мне это предложение о снятии внаем дома показалось одним из самых необычных из всех тех, которые я когда-либо читал. Когда я передал письмо Лессингему, тот, похоже, пришел к такому же выводу.

– Это весьма любопытное письмо, мисс Коулмен, – сказал он.

– Я тоже так подумала – особенно когда обнаружила в конверте пятьдесят фунтов стерлингов. Это были пять десятифунтовых банкнот, ничем не скрепленные. На письме даже нет штемпеля. Если бы меня спросили, сколько будет стоить аренда дома, о котором идет речь, я бы запросила не больше двадцати фунтов – потому что, между нами говоря, он требует ремонта и в его нынешнем виде непригоден для того, чтобы в нем жить.

Я имел возможность убедиться в справедливости этого утверждения и без откровенного признания хозяйки строения, расположенного по другую сторону дороги.

– Знаете, я бы могла просто взять деньги и отправить автору согласие на аренду дома сроком на три месяца. Некоторые именно так бы и поступили, но я не из таких и не собираюсь им уподобляться. Так что я отправила этому типу – не могу произнести его имя и никогда не смогу – согласие на год.

Мисс Коулмен ненадолго замолчала и задумалась, разглаживая передник.

– Ну,