– Шшшшш! – Мадди глянула по сторонам. – Я так и знала, девочки, что не сумею вас провести. Пожалуйста, никому ничего не говорите. Мы с мужем хотим рассказать всем сегодня вечером за обедом.

Софи запищала и захлопала в ладоши.

– Ты слышала, Пен? Наша девочка Мадди залетела!

Пенелопа почувствовала, как в ней с треском разрастается что-то ужасное. Уродливое и неправильное. И это ужасное изгибалось и скручивалось у нее в животе – казалось, ее вот-вот вырвет. На глаза внезапно навернулись слезы, и Пенелопа заморгала, радуясь, что надела огромные солнечные очки. Растянув губы в жизнерадостной улыбке, она снова села на пирс и с энтузиазмом воскликнула:

– Это самая лучшая новость на свете!

– Спасибо, девочки. – Мадди зашмыгала носом.

– Но я в ярости от того, что ты не рассказала нам раньше, – с притворным негодованием заявила Софи.

– Я хотела рассказать, однако же… В общем, мы с Митчем собирались намекнуть в вечер благотворительного приема, но тогда оказалось, что Грейси с Джеймсом обручились, и я не хотела испортить их праздник. Поэтому так и получилось… У меня уже четырнадцать недель. Как раз сегодня. Я ходила к врачу, делала первое УЗИ, и маленькая фасолинка плавала у меня в животе – здоровенькая и крепкая. Мне не терпится показать вам снимок, девочки. Это так мило!

Софи шмыгнула носом, потом воскликнула:

– Мы с Пен станем тетушками!

– Да, конечно! – Мадди радостно засмеялась.

Пенелопа же была в отчаянии. Эта новость обрушилась на нее… как товарный поезд. Но ей придется скрывать свои чувства, придется скрывать свои печаль и одиночество. Сейчас следовало думать только о подруге. О лучшей подруге, которую она любила и обожала, за которую каждый день благодарила судьбу. Мадди заслуживала счастья, заслуживала только самого лучшего, и она, Пенелопа, сделает ради нее все, что сможет. Чувствуя, как разрывается от боли сердце, она радостно улыбнулась и сказала:

– Я займусь организацией вечеринки для мамы с будущим ребенком.

Софи хмыкнула и проговорила:

– А мое дело – непрактичные подарки для младенца.

Пенелопа, сияя, повернулась к Мадди.

– Тогда я позабочусь о том, чтобы ты получила все практичные вещи. То есть те, которые просто необходимы, хотя и выглядят они не очень-то красиво.

Софи засмеялась.

– А я позабочусь о том, чтобы наш малыш получил в подарок самые роскошные на свете ботиночки.

Мадди обняла подруг и воскликнула:

– Я так люблю вас, девочки!

Пенелопа же по-прежнему радостно улыбалась, хотя в груди у нее поселилась… ревность? Нет-нет, она не имела права на подобные мысли и чувства!

Эван вошел в спальню и плотно закрыл за собой дверь, твердо решив выяснить все до конца и помириться с Пенелопой. Он совершил ошибку? Что ж, он ее исправит. И чем раньше, тем лучше.

Пенелопа сидела на кровати, втирая лосьон в свои изящные, уже слегка загоревшие ноги.

– Прости, Пен. Я должен был сначала сказать тебе. – Он со вздохом опустился в кресло. – Просто я об этом не подумал.

– Это не важно, – отозвалась она. – Кстати, поздравляю. Ты все отлично продумал.

– Ты злишься, да?

– Нет. – Она едва заметно покачала головой.

Эван шумно выдохнул и спросил:

– Я что, должен умолять тебя поговорить со мной? Я не собираюсь это делать.

Она вскинула голову и холодно проговорила:

– А кто тебя просит? И вообще, хватит уже задавать дурацкие вопросы. Это ужасно бесит.

– Но как же я могу перестать задавать вопросы? Разве это не станет для тебя доказательством, которого ты давно добиваешься? Ты ведь считаешь, что мне на тебя наплевать, верно?

Тут Пенелопа пристально посмотрела на него и сообщила:

– У меня все прекрасно. Все просто идеально. Ты ведь об этом хотел спросить, не так ли?

Эван молча пожал плечами и уставился в окно. Минуту спустя вновь заговорил:

– Пен, повторяю, мне следовало сначала сказать тебе, а не им. Но я хотел сделать тебе сюрприз, понимаешь?

– Считай, что сюрприз удался.

Эван скрестил на груди руки, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.

– Я собирался доказать тебе, что могу собрать свою жизнь заново, понимаешь? Мне позвонили, когда мы уже приехали сюда. А Мадди спросила, и я… Ну, не знаю… Наверное, разволновался и захотел поделиться хорошими новостями со всеми. Но, конечно, сначала нужно было сказать тебе.

Пенелопа подняла другую ногу и начала втирать лосьон в нее.

– Мог бы сказать мне, когда мы разговаривали, лежа на кровати.

– Мог бы.

– Так почему не сказал?

Его взгляд скользнул в сторону.

– Не знаю… Время показалось неподходящим.

Не глядя на него, Пенелопа вдруг заговорила голосом настолько спокойным, что по спине Эвана мурашки пробежали.

– Ты постоянно твердишь, как тебе хочется построить новую жизнь со мной, но это – всего лишь болтовня. Ты не хочешь строить жизнь со мной. Ты хочешь построить жизнь для себя, а меня брать в попутчицы, когда тебе будет удобно.

– Ты несправедлива ко мне, Пенелопа. – Он с трудом сдерживал гнев.

Наконец-то она снова посмотрела на него. Посмотрела глазами холодными и бесстрастными.

– Почему же несправедлива? Ты планируешь новую карьеру, нечто для тебя очень важное, но даже не считаешь нужным обсудить это со мной?

– Проклятье! – взревел Эван так громко, что его наверняка услышали все в доме. – Не пытайся переиначить ситуацию так, чтобы она подходила к истории, которую ты сама себе придумала!

– Я и не пытаюсь. Всего лишь констатирую факт.

– Ты констатируешь свой страх. И ты ничем не лучше меня.

– Конечно, не лучше. Я просто честнее.

– Нет, не честнее! Ты боишься! Да, я наделал глупостей и признаю это. Но сейчас я пытаюсь разобраться во всем, пытаюсь все исправить.

Пенелопа молча уставилась в окно. Потом тихо сказала:

– Мне нужно немного подумать и понять кое-что.

– Что именно тебе нужно понять?

Она сделала глубокий вдох, потом заговорила:

– Я не могу и дальше искать способы все наладить. Не могу больше притворяться, что твоя семья – и моя тоже. Это было бы неправильно.

И тут Эван все понял. И грудь его заполнил холодный страх. Пенелопа собиралась бросить его, и он ничего, абсолютно ничего не мог сделать.

– Моя семья – это и твоя семья, Пен.