– Будь осторожна с этими крошками, – предупредила она, указывая пальцем на пуделей. – Они иногда кусаются. Больше всего достается мужчинам. О, эти крошки просто терпеть не могут мужчин.

Мисси скромно присела на краешек дивана и взяла чашку.

– Итак, – проговорила мадам, отпивая чай. – Давай познакомимся. Как тебя зовут?

– Мисси, Мисси О'Брайен.

– Как-как? Мисси? Нет, это решительно невозможно! Я отказываюсь иметь дело с манекенщицей по имени Мисси! Ты ведь не какая-нибудь служанка.

– Простите, но, если не ошибаюсь, вашу служанку зовут Мелоди…

Мадам Элиза со смехом пригладила свои рыжие волосы.

– Думаешь, это ее настоящее имя? Нет, детка, ее настоящее имя – Фрида. Ну, так как же нам с тобой быть?

Пудели проснулись и начали громко лаять.

– Вас интересует мое настоящее имя, мадам? – произнесла Мисси. – Что ж, меня зовут Верити. Вам кажется, это лучше, чем Мисси?

– Верити? – переспросила Элиза. – Какое интересное имя.[2]Что ж, мне нравится это имя—спокойное, изящное, немного прохладное. Я бы сказала, целомудренное. Да, это замечательное имя. Оно подходит тебе. Что ж, ты останешься Верити. А теперь пойдем в примерочную– пора заняться работой.

Мисси подумала, что сейчас придется раздеваться, и густо покраснела, вспомнив о своем стареньком, штопаном нижнем белье.

– Извините, мадам, я не могу… Я хочу сказать… – Она была готова провалиться под землю от стыда. – Дело в том, мадам, что я бедная девушка… Понимаете, у меня такое нижнее белье…

– Ах, вот в чем дело! – с понимающим видом произнесла Элиза. – Ну что ж, положение можно исправить. Как говорится, начнем с самого начала. Мелоди!

На пороге салона появилась служанка.

– Мелоди, – громким голосом приказала Элиза. – Отведи Верити в отдел нижнего белья – пусть возьмет, что ей понравится. Проследи, чтобы все было высшего качества! – Повернувшись к Мисси, она добавила: – Запомни: ни одна ткань так не ласкает кожу, как тонкий крепдешин.

Мисси вышла из ателье мадам Элизы лишь в седьмом часу вечера. Она бросилась бегом по Второй авеню, прижимая к груди сиреневый пакет с монограммой Элизы. В другой руке она держала свою старую шляпку с искусственными гардениями.

Дорога домой казалась ей невыносимо долгой. Наконец Мисси была в Нижнем Ист-Сайде. Опрометью взбежала она по лестнице и стала изо всех сил барабанить в дверь Розы Перельман. Роза с изумлением посмотрела на Мисси.

– Откуда же ты прибежала? – спросила она. – Судя по твоей улыбке, все не так уж плохо.

– Не так уж плохо? Ах, Роза! – Мисси бросилась подруге на шею и покрыла ее щеки поцелуями. – У меня все просто замечательно! Восхитительно! Потрясающе! – Мисси скакала по комнате, размахивая руками.

Четыре девочки в недоумении смотрели на Мисси – они ни разу не видели ее в таком приподнятом настроении.

– Успокойся, дорогая, – проговорила Роза. – Скажи лучше, сколько тебе сегодня удалось заработать?

Улыбка мгновенно исчезла с губ Мисси. Она перестала прыгать и запинаясь проговорила:

– Ты знаешь… я… я забыла спросить… – Вдруг она громко расхохоталась: – Впрочем, какое это имеет значение?! Ведь я же выйду замуж за миллионера! У мадам Элизы все девушки рано или поздно выходят замуж за богачей – она мне сама сказала.

– Так значит, ты устроилась на работу к мадам Элизе? Интересно, с каких это пор белошвейки стали выходить замуж за миллионеров? Насколько мне известно, даже в Париже такое случается весьма редко.

– А кто тебе сказал, что устроилась белошвейкой? Я буду манекенщицей! – Мисси широко улыбнулась и подбросила шляпу под самый потолок. – Так-то, моя дорогая!

Виляя бедрами, выставив вперед одно плечо, Мисси прошлась по комнате.

– Отныне я новая супермодель мадам Элизы, – с важным видом проговорила она.

Потом она повернулась к Розе и со смехом проговорила:

– Ах, Роза, если бы не ты, я никогда бы не устроилась в этот салон! Это ты дала мне совет пойти в центр, это ты дала мне пять долларов, на которые я смогла купить новое пальто! Спасибо тебе огромное, Роза Перельман! Ты моя спасительница. Если бы ты только знала, как я тебя люблю!

Роза улыбнулась и проговорила:

– Ладно, ладно, успокойся. Садись, поешь супу и расскажи все по порядку.

– Подожди! Сначала я тебе кое-что покажу. – Мисси развязала фиолетовую ленточку на пакете. – Смотри!

Она достала изящную комбинацию из тончайшего розового крепдешина и протянула ее подруге. Роза раскрыла рот от удивления. Вытерев руки о фартук, она осторожно прикоснулась к комбинации.

– Ну как? – спросила Мисси.

– Ни разу в жизни не видела такого белья, – призналась Роза. – Какая красивая вещь… Кто же может позволить себе носить такое белье, Мисси? По-моему, это даже грешно.

– Грешно? Да что же тут греховного? Ты только посмотри на эти панталоны – здесь так много кружев, что из них можно сделать штук пять воротничков! А эти шелковые чулки! А корсет – он такой легкий, как паутинка! По-моему, это просто прекрасно, дорогая Роза.

– Наверное, ты права, Мисси. Я хотела сказать, что грешно надевать такое белье ради мужчин.

Мисси с удивлением посмотрела на подругу.

– Знаешь, я об этом никогда не задумывалась.

– Конечно, Мисси, ты ведь чистый человек.

Роза повернулась к детям, выбежавшим из-за стола и окружившим Мисси.

– Можете смотреть сколько угодно, но не вздумайте трогать руками! – скомандовала она. – А теперь наконец садись есть, Мисси.

Роза отрезала толстый ломоть хлеба и стала внимательно слушать рассказ Мисси о ее походе в салон мадам Элизы, о швейцаре по имени Билл, о придирчивой миссис Мастерс, о роскошном зале, о карликовых пуделях, спавших на бархатной подушечке.

Мисси рассказывала, что мадам Элиза училась у самых знаменитых парижских кутюрье, но превзошла их всех; ей принадлежало несколько домов в Париже, Лондоне и Нью-Йорке, и она проводила кучу времени в разъездах между Европой и Америкой.

– Ах, Роза, – говорила Мисси, – ты представить себе не можешь, какое это ощущение – носить такое белье… Теперь я ни за что не надену эти штопаные хлопчатобумажные тряпки. Знаешь, я стояла перед зеркалом в этой чудесной комбинации, а мадам подошла ко мне сзади и распустила мои волосы. Я сама удивилась, какие они длинные. Она пришла в восторг, сказала, что я никогда не должна подстригать их. А потом, потом меня стали пудрить, румянить; губы накрасили губной помадой под названием «Фиалки Элизы» – представляешь, эту помаду сделали специально для мадам лучшие парижские парфюмеры. Я чувствовала себя очень неловко, неуютно.