– Ты вооружен, Чарли? – спросил я.

– Мальчик, ты только что подписал свой смертный приговор. Пожалуйста, скажи мне, что ты это понимаешь. Никто не делает подобные вещи.

– Но?..

– Никаких «но».

– Всегда что-то есть, Чарли, – возразил я.

– Ты хотя бы представляешь, какие у тебя неприятности?

– Они настолько серьезны, что мне стоит сократить потери, выстрелить тебе в голову и уйти, пока еще есть возможность?

– Ты можешь так поступить, – сказал Чарли. – Или у тебя есть шанс отложить казнь до того времени, когда ты выберешься из города. Вот что я тебе предлагаю. Но я спрошу только один раз, и тебе нужно сразу ответить, так что начинай думать головой, мальчик, о том, что будет дальше, о том, какие страдания тебя ждут до последнего дня твоей жизни.

– И что ты хочешь от нас в обмен?

– Выйти из моей машины.

– Неправильный ответ, Чарли. Я спросил: ты вооружен?

– Я еду на панихиду. Естественно, я не вооружен.

– Это знак особого уважения?

– Что?

– У тебя есть сотовый телефон?

– Я похож на человека, который сам звонит по телефону?

– Строго говоря, ты ехал на панихиду раньше. А сейчас ты направляешься в другое место. Я собираюсь замотать тебе запястья клейкой лентой. Этого никак не избежать. И для меня будет лучше, если я заклею тебе рот. Но – буду с тобой откровенен, Чарли, – меня беспокоит, способен ли ты дышать через нос.

– Что тебя беспокоит?

– Ты можешь задохнуться, если я заклею тебе рот.

– С моим носом всё в порядке.

– Рад слышать. Тогда мы договорились.

– Чего именно ты пытаешься добиться?

– Тебе не о чем тревожиться. Ты – лишь сопутствующие потери.

– Из-за чего? Я имею право знать.

– Нет, мистер Уайт, вы не имеете такого права, – заговорила с переднего сиденья Кейси Найс. – Вы вообще не имеете никаких прав. Закон не на вашей стороне. Ваш компаньон Джоуи Грин предоставил укрытие людям, которых признает террористами любой суд в мире.

– Я ничего не знаю о том, кого укрывает Джоуи.

– У него гости.

– Его друзья, я полагаю.

– Вы в ответе за его действия.

– Он ничего не сделал.

– Но сделает, – сказал я.

Кейси сбросила скорость и свернула в сторону Чигвелла.

* * *

Мы проехали мимо бара, который оба помнили, стараясь повторить маршрут, проделанный пешком. Огромная машина чувствовала себя здесь лучше, чем в Ромфорде, пока мы не подъехали к проходу между двумя высокими заборами шириной в ярд. Найс остановила лимузин, я заставил Чарли Уайта снять ремень, повернуться ко мне спиной, после чего связал клейкой лентой его запястья, локти и заклеил рот, затем наклонился вперед, распахнул дверь, выпихнул его наружу и последовал за ним. После этого я подтолкнул его вперед, и мы вошли в узкий проход.

Найс отъехала на сотню ярдов и припарковалась на равном расстоянии от пяти больших ухоженных домов, так что узкий проход между заборами совершенно не привлекал внимания. Она быстрым шагом вернулась, но я видел, что пока она так и не расслабилась. Кейси протиснулась мимо нас и пошла вперед. Старый Чарли шагал вслед за ней, шаркая и тяжело дыша, то ли из-за возмущения, то ли из-за плохой физической формы, я не был уверен, – но он не соврал, когда сказал, что с его носом все в порядке.

Мы добрались до площадки, усыпанной гравием: впереди Найс, которая внимательно смотрела направо и налево, затем спотыкающийся Чарли, чьи парадные брюки трепетали на ветру, и я, постоянно оглядываясь назад и проверяя, нет ли кого-то впереди, перед деревянным домиком с надписью «Боулинг-клуб». Найс наклонилась, приподняла камень, пошарила под ним и выпрямилась.

– Здесь нет ключа.

Чарли Уайт стоял рядом и тяжело дышал.

Я молчал.

– Я уверена, что это тот самый камень, – сказала Кейси Найс.

– Они вернули прежний замок? – спросил я.

– Зачем?

Я не ответил. Деревянный дом, построенный еще до моего рождения.

Плотник умер пятьдесят лет назад, – сказал Беннетт. Хороший работник, но ему достались паршивые послевоенные материалы, к тому же с тех пор прошло шестьдесят с лишним зим, из чего следовало, что домик прочен, но не слишком. Я сделал три длинных шага и ударил каблуком по замку. Дверь мгновенно распахнулась.

Бинокли исчезли. Кухонных стульев также больше не было, как и стоек для биноклей. Перед окнами ничего не стояло.

– Это одна из тех странных вещей, о которых ты меня предупреждал? – спросила Кейси Найс.

– Нет, полагаю, нечто еще более странное. Но, как говорят, мы имеем то, что имеем.

Я заставил Чарли Уайта войти в домик и сесть в углу, опираясь спиной на мешок с оборудованием для боулинга. Включив свой телефон, я набрал номер Беннетта, который помнил с того момента, как получил от него письмо, и послал ему текстовое сообщение:

Чарли Уайт у нас.

Потом я представил себе, как гудят компьютеры в графстве Глостершир, и сразу выключил телефон.

– Это сработает? – спросила Найс.

– Понятия не имею, – ответил я. – Однако что-нибудь обязательно произойдет.

Чарли Уайт наблюдал за нами. Его глаза, которые всегда будут занимать второе место вслед за носом, если речь идет о наиболее ярких чертах, были достаточно красноречивыми и быстрыми. Сейчас они перемещались между нами, или между различными интерпретациями его дальнейшей судьбы. Первый вариант определялся мной, большим американским головорезом, оказавшимся вдали от дома и взявшим на себя непосильную задачу, слишком глупым, чтобы добиться максимального результата, из чего следовало, что я гарантированный покойник, а он наверняка выживет. Это лишь вопрос времени. Да, ему предстояло пережить некоторый дискомфорт, но развязка не вызывала у него сомнений. Он был слишком ценной фишкой, чтобы от нее избавиться. А небольшой дискомфорт ничего не значит для «Мальчиков Ромфорда». Они проходили и через более серьезные испытания.

Однако второй вариант представляла Кейси Найс, молодая и энергичная, с акцентом южной части штата Иллинойс, выпускница Йельского университета и Лэнгли; в ее голосе звучала звонкая четкость человека, выросшего на ферме, где имелось несколько собак. Она являлась вполне определенным типом, продуктом современного мира, распознаваемым даже в Лондоне. Не вызывало сомнений, что она работает на федералов. В таком случае ее угрозы о сопутствующем ущербе могли быть правдивыми, что делало его пешкой в большой игре, а Чарли Уайт никогда не согласился бы на такую роль, но даже слонов и коней иногда приносят в жертву. Потому что правительства стран – это короли, вместе со всеми трехбуквенными агентствами и их тайными отрядами, к одному из которых наверняка принадлежала эта девушка. Кем еще она могла быть, как не частью огромной международной организации, для разнообразия имевшей отношение не только к Лондону и Чарли, что разом уничтожало все гарантии на выживание? Пешка – не самая ценная фигура.